Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену

Во многих случаях для бывших итальянских пленных перспектива возможного возвращения домой должна была соотнестись с их семейным положением: они женились в России, заимели потомство. Были и те, кто, будучи уже женатым в Италии, создал тут новую семью и теперь находился в затруднении. Невозможно узнать, сколько таких людей осталось в России, забыв Италию: следовательно, их истории не оставили следов в итальянских архивах.

Оресте Томмазини, родом из Денно в провинции Тренто, после долгого молчания написал своей жене в феврале 1925 г. письмо, где сообщил о своем намерении вернуться в Италию. Он жил на Украине, работая плотником. О себе он говорил, что живет хорошо, «как у себя дома, работая по своей профессии и живя по соседству с доброй семьей, здоровый и крепкий, несмотря на старость»[629]. Итальянское консульство в Одессе немедленно связалось с ним для оформления необходимых документов. Началась длительная переписка, продолжавшаяся четыре года: Томмазини чередовал заявления, подтверждающие его желание вернуться домой, с долгим молчанием и утверждениями, что хочет остаться в России еще на несколько месяцев. Это раздражало итальянские власти и его жену, которая оказалась в нищете после того, как у нее отобрали пенсию солдатской вдовы, т. к. муж был жив. Жена спрашивала у дипломатов, нельзя ли заставить его вернуться домой принудительно, и тщетно пыталась повлиять на супруга, поручив их сыну написать трогательное письмо. Для сотрудников консульства в Одессе было очевидно, что Томмазини «разрывался между чувствами к своей старой семье и чувствами к семье, которая у него теперь появилась в СССР»[630]. В начале 1929 г. контакты полностью оборвались: Томмазини, вероятно, остался в Советском Союзе.

Родольфо Пеццатти из городка Ала в Трентино, имевший в Италии жену и теперь живший в селе Вольное, под Армавиром, с сожительницей и сыном, сделал другой выбор. Он писал в консульство, что «устал и измучен трудом в этих краях», что не хочет оставаться в России «даже мертвым, а не просто живым», что ему не терпится вернуться в Италию, т. к. у него нет работы, и он готов сделать это «без своей русской жены, чтобы избежать публичного скандала»[631]. В действительности его намерения оказались совершенно иными: он все-таки предполагал вернуться домой, но вместе со своей новой спутницей и сыном. Комиссар префектуры муниципалитета городка, где он хотел поселиться, однако заявил, что его намерения вызывают у него «отвращение и удивление», раз у него всё еще есть жена в Италии, и наказал ему или вернуться одному, или оставаться в России вместе[632]. В итоге Пеццатти заявил, что не женат на женщине, с которой жил в России, и что ребенок не его. Ночью он ушел из дома, бросив свою спутницу и ребенка, «как это делают русские»[633]. Он отправился сначала в Тбилиси, а затем в Батуми, откуда в конце марта 1926 г. отплыл в Венецию.

Однако в нескольких случаях, когда не существовало подобных осложнений, итальянские солдаты, желавшие вернуться в Италию, смогли-таки сделать это вместе с семьей, созданной в России. Такова, например, судьба Джованни Видзина, уроженца провинции Гориции — обосновавшись под Одессой, где работал рабочим на железных дорогах, он, «получая мизерную зарплату, вел очень скудную жизнь»[634]. Видзин женился на вдове, у которой уже было двое детей и от которой у него родилось еще двое. Решив вернуться в Италию, он столкнулся с рядом трудностей со стороны советских властей, создавших проблемы с экспатриацией одной из дочерей от первого брака его жены — пара хотела забрать ее с собой в Италию. Факт остается фактом: в мае 1934 г. Джованни Видзин получил все документы, чтобы уехать вместе со своей женой Надеждой, двумя сыновьями Валентином и Мирославом, а также Евгенией, дочерью от первого брака жены. В отличие от супругов и их сыновей, получивших итальянские паспорта, Евгения продолжала оставаться советской гражданкой, но в конечном итоге это не оказалось непреодолимым препятствием для ее экспатриации. Можно только удивляться, что эти переезды происходили между сталинской Россией и муссолиниевской Италией.

Новости о таких возвращениях иногда появлялись в прессе, как в случае с Джузеппе Фонцаром, который вернулся в Кавенцано во Фриули в январе 1935 г. в сопровождении жены и пятерых детей[635]. Газета сообщила, что Фонцар дезертировал из австро-венгерской армии в 1915 г., когда находился в Карпатах. Русские отправили его в Симбирск. С 1920 г. он поселился в Москве, где в следующем году женился на Анне Симискиной[636]. Спустя 14 лет условия их жизни, должно быть, оказались не самыми лучшими, если они решились на трудный шаг — бросить всё и уехать с пятью детьми в страну, которая, вероятно, даже и для Фонцара представлялась уже почти чужой.