Меж двух времен

Да, Пират, я все еще здесь; я не захлопнул дверь и не бросил тебя на произвол судьбы. Я здесь, и наверху Джулия укладывает в постель Вилли. Я уверен, что с ним все будет хорошо: кто предупрежден, тот вооружен. Джулия скоро и сама будет готовиться ко сну, и я поднимусь к ней — об этом очень приятно думать. Но украдкой, непрошеная — черт побери, я не знаю, как прекратить это! — в мою голову проскальзывает мысль о Джотте. Сознание того, что было, могло быть, почти произошло между нами. Хуже того — приступ смутного сожаления, что толку отрицать, и я гадаю — дьявол, я все пытаюсь себе представить, как бы это могло быть. Довольно, довольно, довольно!

Старина Пират пересекает круг света, лежащий под фонарем, поднимается по ступенькам, вывалив язык, и присоединяется ко мне — посидеть за компанию, с надеждой ожидая, что сейчас ему восхитительно долго будут трепать уши. Что ж, через минуту-другую я встану и поднимусь в спальню, к Джулии. А наутро я начну строить планы: составлять заметки и списки. Думаю, надо будет законопатить все окна на первом этаже — и у нас в доме, и у тети Ады. Может быть, удастся уговорить ее переехать к нам на недельку — это будет наилучший выход. Я подсчитаю, сколько нужно запасти провизии, дров и угля — по меньшей мере корд [33]. Словом, сделать все, что нужно (ладно, Пират, пошли домой), чтобы подготовиться к пурге 1888 года [34].

Похитители плоти

Глава 1

Предупреждаю: все, что вы будете читать, — это неупорядоченная мешанина обрывков безо всякой последовательности и вопросов без ответов. И не ждите, что в конце получите простое и удобное объяснение всего происшедшего, что все вопросы найдут разрешение. От меня, во всяком случае, не ждите. Потому что я как раз не могу сказать, что же случилось на самом деле или почему и как все это началось и кончилось, да и кончилось ли вообще. Так что если вам такое не по вкусу — лучше и не начинайте читать. Я могу рассказать только то, что знаю.

Для меня это началось около шести вечера, в четверг, 13 августа 1953 года, когда я закрыл дверь своего кабинета за последним пациентом с ощущением, что день для меня еще не закончился. Иногда я даже жалею, что избрал профессию врача, потому что мои предчувствия слишком часто сбываются. На сей раз, сделав нужные записи в журнале, я прошел в препараторскую, взял немного спирта и сделал себе коктейль, что со мной бывает крайне редко. Но в тот вечер, стоя у окна и глядя вниз на Мейн-стрит, я понемногу отхлебывал из стакана. Днем я делал операцию острого аппендицита, пообедать не успел и сейчас испытывал некоторое раздражение. Я еще не привык к неупорядоченной жизни и с горечью сознавал, что день близится к концу, не обещая ни развлечения, ни отдыха.

Поэтому, когда я услышал легкий стук в запертую дверь кабинета, мне остро захотелось постоять вот так, не шевелясь, пока тот, кто стучит, не уйдет восвояси. Медсестра моя уже убежала домой — подозреваю, что наперегонки с последним пациентом — и я задержался на какое-то время со стаканом в руке, делая вид, что не намерен отвечать на непрекращающийся стук. До темноты было еще далеко, но уже сгущались сумерки. Зажглось несколько неоновых реклам; Мейн-стрит была безлюдной, в шесть тут все поголовно обедают, и меня снова обожгло чувство одиночества и печали.

Стучать не переставали, поэтому, поставив стакан на стол, я открыл дверь и замер с идиотским видом: на пороге стояла Бекки Дрисколл.

— Привет, Майлз! — она улыбнулась, довольная удивлением и радостью, которые были написаны у меня на лице.

— Бекки, — пробормотал я, отступая в сторону, — рад тебя видеть. Заходи! — Я довольно усмехнулся, пропуская Бекки через приемную в кабинет. — Это что, — спросил я, прикрывая дверь, — визит к врачу?

Мне было так приятно ее видеть, что я испытывал радостный подъем и возбуждение.

— Эту неделю мы занимаемся аппендиксами, — весело сообщил я, — так что если надо…

Она ответила ухмылкой. Фигура у нее все такая же замечательная, отметил я про себя, шагая сзади. Вообще тело у Бекки прекрасное, правда, некоторые женщины считают, что у нее слишком широкие бедра, но ни один мужчина так не скажет.

— Нет, — Бекки остановилась у стола и повернулась ко мне, — мне врач не нужен.

Я поднял стакан, рассматривая его на свет.

— Я тут пьянствую целыми днями, как всем известно. Особенно в дни операций. И каждый посетитель должен выпить со мной, ты как, не против?

Я чуть не выронил стакан, потому что Бекки вдруг разрыдалась. Глаза ее наполнились слезами, она закрыла лицо ладонями и резко отвернулась, подрагивая плечами и тяжело всхлипывая.

— Глоток не помешает, — едва выдавила она из себя.