Меж молотом и наковальней (СИ)

— Прекрати, Кать, прекрати… — выдохнул Призрак. — Ну ты чего… поранилась может?

Поранилась? Даже когда меня избивали в инквизиции не было так больно. Так стыдно. И так тошно… И так беспомощно. Лишь один раз было хуже. Когда я потеряла родителей…

Как же теперь? Дальше-то?

— Катя! — звучал в голове знакомый до боли голос, и роза на шее горела, жгла кожу. Он не может звать… не теперь, все это неправда. Пусть проваливает из моей головы, из моей души, из моего сердца, ото всюду проваливает!

— Катя! — пробился через видение голос Призрака. — Катя, ты что это…

— Ничего, — прошептала я. Ничего страшного…

Люди и из большего выходили. Разбитое сердце? Ерунда это, говорят, со временем пройдет… со временем. Надо только пережить это время. И тогда точно станет лучше.

— Где я?

— Ну-у-у-у-у-у-у… — протянул Призрак.

Я огляделась и невольно улыбнулась. Глаза уже привыкли к темноте, различали едва видные контуры предметов. И я поняла вдруг, что нахожусь в личной сокровищнице Призрака, месте, куда он мог переносить предметы… единственное такое место.

— Мне Машка это сделала, — сказал Призрак. — Только выхода отсюда и входа сюда, увы, нет. А и сюда тебя чудом перенес, со страху. Как увидел, что ты чуть было не разбилась… а так вещи легко, туда и обратно, с людьми боюсь. Придется к Машке идти, чтобы стенку ломали.

— Прости, — прошептала я. — За стенку…

— Да ерунда эта стенка. Сегодня сломают, завтра опять поставят. Тоже мне проблема. Главное, что ты жива осталась.

Я уже не слушала, проваливаясь в сладостное забытье.

Я слышала, что Призрак ушел на какое-то время, потом вернулся. Слышала, как вызванная Машей команда ломала эту проклятую стену, а Призрак командовал, чтобы меня случайно не задело. Потом кто-то тряс меня за плечо, аккуратно бил по щекам, приводя в чувство. Мне хотелось сказать, что я не больна, что все это без надобности, но с губ почему-то не слетало ни слова. Тело было отдельно, я отдельно.

Будто издалека чувствовала я, как меня подняли на руки. Как отнесли в мою комнату и положили на кровать. Как укутали нежно в одеяло. Чувствовала, как кто-то белый и пушистый устроился у моего живота, свернулся клубком, прижавшись ко мне теплым даже через толщу одеяла боком.

— Пу, — прошептала я.

— Спи, — тихо ответила Маша, и ее холодная ладонь легка зачем-то на мой лоб. — Спи, глупышка. Завтра будет лучше. Обещаю.

Завтра… до завтра дожить надо.

Перетерпеть.

Говорят, что это все пройдет…

Мокрая подушка, чьи-то всхлипывания, наверное мои.

Говорят…

Тихий голос Пу, которая уговаривала меня перестать плакать.

Все пройдет. Уже завтра. Если само не пройдет, то заставим. И только сегодня ночью…

— Катя! — звал меня голос, и шею рвало болью. — Катя!

Я найду способ, как избавиться от этой проклятой татуировки! Найду!

— Катя!!!

И через его зов пробивался почему-то отчаянный вой зверя. Почему этот проклятый пес не может меня оставить в покое! Почему я не могу просто стряхнуть с себя эту боль и идти дальше?

Маша в ту ночь никуда не ушла, так и осталась сидеть на краю моей кровати, изредка поглаживая мое плечо. Всю ночь. Как же хорошо, что у меня есть такие друзья. Без друзей я бы сегодня не выдержала…

Дом спал, погруженный в ночную дрему… свет свечи на столе лишь слегка развеивал мрак и вся мебель, казалась, была укутана тенями. Внизу что-то бухнуло, я не хотела думать, что… Я судорожно обняла девочку лет трех, в коротенькой ночкой рубашечке и старалась сдержать рвущееся наружу рыдание.

— Лизи, будь хорошей девочкой, сиди с Ники, — прошептала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Но в душе все равно плескался дикий ужас. — Я приду к тебе, я или папа.

— Но маа-а-а-а-а-м. Мам, пожалуйста…

— Лизи, послушай меня, сейчас не время для таких разговоров, Ники с тобой, я скоро вернусь.

Она обняла шею большого и сильного пса, а пес… он сидел в шкафу и смотрел на меня такими умными, понимающими глазами. И будто умолял быть осторожной. Взглядом. Поцеловав девочку в щеку и пса — в нос, я тихо прошептала кому-то:

— Прости, ради Бога, прости мой эгоизм, — я скрыла их в одежде и закрыла шкаф.

Вновь что-то ударило, теперь уже ближе, на том же этаже. Посмотрев еще раз на тяжелые двери, за которыми сидела моя дочь, я не сомневаясь, взяла свечу со стола и вышла в коридор. Мягко шелестели юбки. Надеюсь, Лизи не станут искать в нашей спальне. Надеюсь, ее совсем не станут искать…

Дверь тихо скрипнула, в конце коридора в окно заглядывала полная луна… я тихо сглотнула, отставив свечу на столик. Тому, кто стоял в тени, свет больше не был нужен… моему мужу, валяющемуся на ковре с перегрызенным горлом — тоже. Кровь… столько темной в полумраке крови… и уже совсем не страшно, потому что все это кажется таким ненастоящим, нереальным…

— Давно не виделись, дорогая, — сказал тот, из тени, и…