Меж трех времен

Пациент сел подчеркнуто прямо, едва касаясь спиной подушки, как бы намеренно отвергая предложенный ему комфорт, и осмотрелся. Руки его недвижно лежали на коленях, а на розовощеком лице не отражалось никаких эмоций. Ему подумалось, что комната больше похожа не на врачебный кабинет, а на гостиную: маленькие коврики, перекрывающие друг друга, на стене позади стола висят книжные полки, широкий подоконник завален журналами, другие стены увешаны фотографиями лодок и яхт под парусами, и все затеняют деревянные жалюзи, отрезающие комнату от мира. Это ему не понравилось, но он заставил себя откинуться назад, на подушку, и сбросить напряжение, сводившее плечи. Его же никто не гнал сюда, он сам так решил, и недоброжелательство - не лучшее возможное начало.

Человек за столом, бегло пробежав листок с записями, наклонил голову и одновременно отодвинул от себя бумаги.

- Моя секретарша отметила, что вы предпочитаете не называть своего имени.

- Ну, это мы еще посмотрим. Сперва скажите мне: вы дипломированный специалист?

- Но не доктор медицины. Защитил диссертацию по психологии.

- Я всегда полагал, что все рассказанное пациентом врачу остается строго в секрете. Вы придерживаетесь этого правила?

- Безусловно.

Обдумывая следующий вопрос, пациент глубокомысленно покивал и вдруг улыбнулся такой теплой, искренней улыбкой, что врач сразу же почувствовал расположение к нему и желание помочь - но и понял, что случай окажется не из простых.

- Имя свое, если понадобится, я назову позже, - произнес пациент. - Дело в том, что я армейский офицер...

- Я так и думал.

- Серьезно?

Реплика прозвучала с вызовом: ну-ка докажи...

- Не хочу представляться Шерлоком Холмсом, но брюки у вас без манжет. Вязаный одноцветный галстук. Белая рубашка. И вы, войдя, не расстегнули пиджак. В вас видна подтянутость - на мой взгляд, безусловно армейская. Если бы на вас был костюм цвета хаки, я бы не колеблясь отдал вам честь.

- Что ж, вы действительно наблюдательны. Коллега-офицер однажды сострил, что у меня даже на пижаме видны погоны. Мне нравится в армии. Если я пришел в штатском, то только из-за характера работы, которая мне сейчас поручена. А что обратился к вам, а не к армейскому ковыряле в мозгах - ох, простите...

- Ничего страшного. Я тоже иногда так говорю.

- Просто я не хочу официальных протоколов, не хочу, чтобы у меня в личном деле была запись, что я обращался к...

- К психологу. Я психолог, а не психиатр. И записи останутся у меня, исключительно у меня. Так что рассказывайте. Вы все равно должны рассказать мне, с чем пришли, - начало за вами...

- Понимаю. Хорошо. Дней десять назад я занимался своей обычной работой. Я майор, числюсь в пехоте, но в настоящий момент приписан к Центру военной истории. Специализируюсь по Первой мировой войне. Провожу целые дни в Нью-йоркской Публичной библиотеке, в главном здании на углу Сорок второй и Пятой авеню, и вот однажды...

Передо мной лежала целая кипа книг, я делал заметки. Копировал немецкие имена и воинские звания - не торопясь, печатными буквами, чтобы не сбиться в правописании. И вдруг как гром среди ясного неба, - он запнулся, подбирая слова, - приступ ярости. Самой настоящей ярости, притом совершенно необъяснимой. Накатила ни с того ни с сего. Ну будто кто-то подошел ко мне и влепил затрещину. И вот я выкрикнул, - понимаете, в голос, среди тишины длинных столов, занимающих весь зал, - все повернулись ко мне, а я орал: «Будь ты проклят! Будь ты проклят во веки вечные!..» И стал сражаться, бороться со стулом, пытаясь отпихнуть его и подняться на ноги...

Потом я более или менее пришел в себя. Понял, что стою и что все пялятся на меня, - должно быть, крик был по-настоящему громкий. Я как можно быстрее вышел из зала и еще постоял на ступеньках со стороны Пятой авеню, чтоб остыть. Вся штука в том, что я понятия не имею, в чем был смысл моих проклятий, даже не догадываюсь, кому они адресованы. Какое-то время спустя я заставил себя вернуться в зал, выдержать взгляды других читателей и возобновить работу.

Он замолк, выжидая реакции врача. Но тот лишь сказал:

- Продолжайте.

- На следующий день я туда не ходил. Потом были выходные, так что я не был в библиотеке, наверно, до понедельника. Снова явился в главный читальный зал. Обычно-то я бываю там во все дни, когда открыто, включая субботу, и сижу, не вставая, пока меня не выгонят. Но на этот раз, слава Богу, решил сделать перерыв и вышел на улицу выпить кофе. Там полно разносчиков с тележками, предлагающих кофе и всякую ерунду...

- Знаю.

- Кофе, конечно, скверный. Но все же лучше, чем ничего. Я дал себе десять минут по часам - первый перерыв перед полуднем, второй в середине дня, чтобы по-быстрому перекусить. Я согласен даже на самый паршивый кофе, потому что не курю. Раньше курил, но бросил. Это было...

- Ближе к делу.