Между

Аметон, брат мой, мы объединим наши силы, мы сотворим и обрушим на них чудищ невиданных, таких, что содрогнутся земля и небеса!

Им не одолеть кошмар страшнее кошмара и смерть неотвратимее смерти!

Кромка риска: Араун

Как медленно длятся мгновения в бою. Каждое – длинною в жизнь.

Гвидион с Аметоном поют. Еще пара вздохов – и на нас обрушится новая напасть. Мешать им я не стану: пусть их чудище обретет облик. Нет в мире ничего опаснее прерванного заклятия.

Но и у меня есть эти два вздоха. Гофаннон, смертоносный дождь ты отбил, а как тебе понравится кинжал-трава? Покоси-ка ее…

Ага, допели. Змей? Всего лишь? Не может быть…

Марх, будь осторожен: у него десятки жизней!

Вороной конь бросился на исполинского змея. Тот попытался скрутить его кольцами хвоста, но Марх увернулся, промчался к голове, ударом копыта размозжил череп… тварь на миг обмякла, но тотчас вскинула голову, сбрасывая с себя врага.

Клацнули острые зубы – там, где еще миг назад был черный конь.

Новый удар – голова змея бессильно повисает… лишь на вздох.

– Будь у тебя хоть тысяча жизней – я заберу их все!! – гневный человеческий крик вырывается из конской глотки, и яростный жеребец перекусывает шею врагу.

Кромка риска: Араун

Жаба. Черная. С когтями… по две дюжины на каждой лапе.

Постарались сыновья Дон, ничего не скажешь.

Знай я, что Гвидион осмелится дать облик тварям ан-дубно, я бы сюда Седого Волка позвал. И его вечная отговорка: «мне нет дела до войн Аннуина» – не помогла бы.

Но… и без Седого справлюсь. Ты – жаба, тварь. Обыкновенная жаба. То есть – необыкновенная, но это тебе не поможет.

Как тебе понравится лед? снег? мороз?

Ну, и зачем тебе столько когтей?.. было.

Талиесин продолжал отбиваться от разящих с неба копий, Гофаннон пытался срезать всё растущую и растущую кинжал-траву, Марх в десятый? двадцатый? полусотенный? раз убивал бесящегося змея.

Мирддин был безучастен, словно и не кипела битва вокруг. Впрочем, что мог Владыка Путей в схватках, сгрудившихся на одном пятачке земли?

Араун с вызовом посмотрел на Гвидиона: дескать, и это – всё? Король Аннуина не собирался нападать. Он твердо знал: атакующий – уязвим.

Гвидион запел. В гневе и ненависти он давал облик еще одному кошмару. Аметон не мог не помочь брату, но видно было, что готовность того презреть любые запреты и выпустить в мир любое зло – не по душе Аметону. Слишком не по душе.

Тварь вышла огромной – на ее холке уместилось бы войско. Словно извивающиеся черви, тянулись бесчисленные шеи, на которых щерили зубы головы. Зловоние и омерзение.

Торжествующий хохот Гвидиона.

– Дай ей проползти хоть шаг! – отчаянно закричал Мирддин, растеряв всю свою поэтичность.

Араун, готовый к прыжку, замер.

Тварь поползла на них – и тут Владыка Дорог выкрикнул:

– Дрянь, кань камнем на дно, ан-дубно дождалось добычи днесь!

И на глазах у потрясенного Арауна это огромное чудище просто исчезло.

Гвидион побледнел от гнева и изумления. Аметон украдкой вздохнул – чародей еще миг назад с ужасом думал, как же им самим придется уничтожать эту тварь, когда она расправится с воителями Аннуина.

Марх остервенело бил своего змея, не дожидаясь мига воскрешения после очередной – восьмидесятой? девяностой? смерти.

Кромка поражения: Гвидион

Они сейчас бросятся на нас.

А мы – мы даже сдвинуться не можем. Стоит нам сделать хоть шаг – Мирддин скрутит нас, как слепых кутят!

Всё, что движется, – в его власти…

Всё, что движется?

Приди на помощь к нам, неподвижное! Шагни, ног не имевшее! Деревья, вас рубил топор и кромсала пила человека, – так придите и отомстите за себя!

Могучий дуб, старейшее из деревьев! Рябина, супруга его, что обнимает мужа резными листьями! Стройный ясень, могучий вяз, сокрушите врагов! Роза и малина, изострите свои шипы! Ели и сосны, иглы свои навострите! Груша, каштан и яблоня, отомстите за оборванные плоды ваши! Царственный тис, будь полководцем в схватке!

– Останови их, Мирддин!

– Не могу! Они не способны ходить, над ними нет моей власти!

– Но они идут!

…Змей, в сотый раз поверженный Мархом, падает и более не шевелится. Черный конь, окрыленный победой, мчится навстречу ожившим деревьям.

– Марх, назад!

Поздно.

Он врывается в их ряды, и – его хлещут ветви, колют сучья, корни цепляют за копыта…

– Ма-арх!

Араун наклоняет голову, и с небес бьют молнии – прямо в дуб и тис, предводителей воинства.

И битва в Каэр-Невенхир на миг затихает…

…чтобы через мгновение ярость охватила деревья не здесь, не в месте поединков Могучих, а – по всему Аннуину и всему Прайдену.

Вековые леса воют и гнутся безо всякого ветра. В Прайдене деревья падают на лесных людей, перебивая им ноги и спины. В Аннуине деревья выпрастывают из земли корни, топча домишки мудрых обитателей леса, хищно скаля выщербленные дупла и растопырив смертоносные сучья.

Гвидион хохочет.

– Короли, бегите в ваши земли! Остановите обезумевшие деревья! – кричит Мирддин. – Бегите, я задержу этих!

– А ты?! – рвет глотку Марх.

– Глупец, я – это все дороги мира! Я уйду! Бегите! Вы еще можете успеть!!