Между Ангелом и Бесом

— Нет, спасибо. Я искренне пытался заставить себя надеть его, но не хочу задохнуться. — Макс демонстративно выбрасывает его в мусорку, продолжая стоять в проходе.

— То есть я буду мучиться в тесном платье и на каблуках, а ты нет?

— Мне тоже надеть узкое платье? — ехидное лицо расплывается в улыбке, отбирая у меня воздух. Он умеет завораживать. Лишь смеюсь, чувствуя себя счастливой.

— Так куда мы едем в таких нарядах? — мне с нетерпением хочется узнать, какой сюрприз приготовил Макс для меня. Это первый наш выход куда-то вдвоем за последний десяток лет. Он особенный. Потому что сегодня он ведёт меня куда-то, ни как брат сестру поесть мороженое. По крайне мере, я на это надеюсь.

Утром у кровати стояла коробка с платьем и еще одна с туфлями. К красному банту, которым были перевязаны коробки, была прикреплена записка с коротким текстом: «Вечером в 16:00». У Макса был необычный почерк, практически печатные буквы.

Вместо ответа он просто подошёл ко мне, разворачивая лицом к зеркалу, мягко удерживая рядом с собой. Его двигался уверенно и слаженно, четко зная чего он хочет. От его напора я постоянно терялась. Кожей я чувствовала невидимые волны, исходившие от него и проникающие в самое сердце. Это будоражило и возбуждало. Макс не прикладывая сил, доводил меня до дрожжи, отбирая воздух и вызывая головокружение.

Макс спокойно выуживает из кармана чокер, цепочка которого складывается из маленьких бриллиантовых цветов. Блеск камней кружит голову и ослепляет. Определенно, ручная работа.

Пока он надевает его на меня, я даже не дышу.

— Хотел подарить на день рождение. — мягкий голос заставляет меня взглянуть ему в глаза. Сейчас я впервые задумываюсь над тем, что он чувствовал, когда видел меня с Жеромом, что было в его голове у летнего домика.

Совершенно случайно на левой руке замечаю отблеск. Взгляд приковывает браслет. Чертовски знакомый браслет…

Приходится уцепиться за рукав Макса, чтобы устоять на ногах.

***

Макс

В прошлом.

Что произошло?

Взрыв оглушил меня. Звуки почти пропали. Перед глазами все расплывалось.

Попытки встать на ноги не увенчались успехом. Притяжение неумолимо тянуло меня к земле.

— Твою мать. — вытягиваюсь на земле, проводя рукой по лицу. Только сейчас замечаю, что оно все в крови. Прикосновение приносит тупую боль.

Надо мной показывается озабоченное лицо Леона в перепачканном костюме.

— Вот это тебя разворотило, Брат. — Леон хмурится и вздыхает. — Не двигайся. Доставим тебя домой и вызовем туда врача.

Он помогает мне подняться и дойти до машины. Усаживает на заднее сиденье и забирается внутрь.

Рассматриваю себя в зеркало. Сам ужасаюсь от увиденного. Осколок разрезал мне щеку, обнажая зубы. Сногсшибательно.

— Домой нельзя. — выдыхаю, откидываясь на сиденье. Адреналин начинает снижаться, и боль захлёстывает все тело. — Малая дома, ей нельзя меня видеть в таком виде… Как видишь, картинка восемнадцать плюс.

Чувствую, как начинаю отключаться от болевого шока. Сквозь белую пелену слышу, как он звонит Луке и обсуждает с ним дальнейшие действия. Слова доносятся словно из далека.

На какое-то время я засыпаю, отключаюсь от боли. Меня пробуждает Леон со шприцем в руке, делающий укол в руку.

— Терпи, это обезболивающее, оно притупит боль. Дома тебя залатают.

Какое-то время мы кружим по городу. Я просто сплю, накапливая внутренние резервы. Когда темнеет мы приезжаем домой, Лука встречает нас у дома с озабоченным лицом. Он быстро осматривает меня, вздыхает и почти берет на руки. Лицо — не единственное, что пострадало. Я так устал, что не могу почти идти.

Лука заносит меня в комнату и усаживает в кресло.

— Сейчас придёт наш врач, она аккуратно все обработает и зашьёт. Когда все заживет, отшлифуем так, что будешь красавчиком. — он говорит тихо. Или у меня слух до сих пор не восстановился?

Он выходит, тихо закрывая за собой дверь. Расслабляюсь и наслаждаюсь темнотой.

Через несколько минут дверь бесшумно открывается и я улавливаю аромат цветов и пряности. Этот запах мой зверь не спутает ни с чем.

Почти взвываю, непроизвольно прикрывая руками лицо. Молю Господа, чтобы она не включила свет.

Алёна упрямо хочет поговорить, требуя внимания. Она умеет быть настойчивой. Но ей никак нельзя меня видеть. У меня через дыру, блядь, зубы видно!

Не хватает сил на терпимость. Еще пару шагов и она даже в темноте сможет разглядеть фарш на моем лице. Все, что мне остаётся — быть грубым.

Почти крича на неё, растрачивая последние силы.

Ощущая всем телом ее обиду. Она замирает и почти плачет. Хочется протянуть руку и притянуть ее к себе. Хочется вдохнуть ее запах, поцеловать. Ее близость притупила бы боль. Но так будет лучше для неё. Ей нельзя видеть весь этот ужас. Она еще ребёнок.

На пороге показывается врач, женщина, запуская свет из коридора в мою комнату и отвлекая внимание от меня. Алёна дергается и меняется в лице, оборачивается. Хорошо, что она больше не смотрит на моё прекрасное лицо. Она делает из картины неправильные выводы, понимает все по своему. Выбегает так стремительно, что я не успеваю и слова добавить.