Между ангелом и бесом

Гризелла наконец почувствовала боль и юлой закрутилась по избе. Изба тоже закрутилась, переступая с ноги на ногу. Избушке очень хотелось сорваться с места и галопом ускакать подальше от беспорядка. Но куда убежишь, если источник беспокойства находится внутри?

Подпрыгивание избы порядка не добавляло, и кот покрепче вцепился когтями в дубовую балку. Попасть сейчас под помело разъяренной Гризелле было бы опасно для жизни. Тем более что он тоже пушистый и зубастый.

У склянок, кринок, кувшинов когтей, чтобы вцепиться в деревянные полки, не было, и поэтому они весело сыпались на пол, придавая картине разгрома законченный вид.

Треск и звон бьющейся посуды довели Гризеллу до белого каления. Она металась вдоль полок, пытаясь удержать непослушную посулу на месте. В результате титанических усилий ей удалось поймать только тщательно укупоренную банку с живыми скорпионами, приготовленными для завтрашнего колдовства.

Она прижала посудину к груди, перевела дух и с радостью отметила, что на подоконнике стоит совершенно целый цветочный горшок.

Рано обрадовалась!

Створки распахнулись, в оконном проеме показалась наглая лошадиная морда. Горшок с одолень-травой пошатнулся, сорвался с края. Старуха всхлипнула, наблюдая за траекторией полета, потом, когда последняя целая вещь взорвалась осколками, глиной и зеленью, всхлипнула еще раз.

— Не жили богато, и ладно, — со вздохом произнесла бабка и запустила склянку со скорпионами в голливудскую улыбку Тыгдынского коня.

— Приятно видеть вас такой энергичной, — только и успела сказать морда, перед тем как захлебнуться словами, улыбкой и пауками.

— Растыгдын твою… — начала было ведьма, но махнула рукой — долго говорить о том, что она думает по поводу непрошеного гостя и их обшей воспитанницы — Мексики, дочери наследного принца Полухайкина, а также по совместительству виновницы беспорядка, не хотелось.

Старая женщина добралась до единственной уцелевшей скамьи, села и тут же с громким воплем вскочила, задев кувшин со сметаной. Тыгдын спешно ретировался, а посудина взлетела вверх, перевернулась в воздухе, сметана вылилась на злобствующего кота. Кот подумал о том, что сметана все равно досталась ему. Пусть даже таким способом, зато без криминала.

— Ну, Мексика, — прошипела старуха, — на этот раз твой папочка не рассчитается! Всего и попросила-то рукавички связать! Не волшебством, а руками поработать!

Она вышла из избы, волоча за собой поредевшую метлу. Тоскливо посмотрела на перила. Те, не выдержав взгляда, упали в зеленую траву лужайки. Осторожно, проверяя крепость покусанных ступеней, спустилась с крыльца. Обошла жеребца, тот бесновался, пытаясь избавиться от скорпионов. Со стоном уселась на метлу и с третьей попытки поднялась над деревьями. Потом зигзагом полетела в сторону Рубельштадта.

Котяра подумал, что бабкин полет сейчас напоминает походку пьяного грузчика, и тут же забыл о ней, слизывая сметану с длинной шерсти.

Тыгдынский конь стряхнул со шкуры последнее насекомое, затоптал крепкими копытами, тоже посмотрел вверх, провожая взглядом покусанную Гризеллу, потом строго позвал:

— Мексика! Мексика, я знаю, что ты здесь. Вылезай, где бы ты ни пряталась!

Справа от Тыгдына что-то зашелестело — он внимательно осмотрел кроны деревьев и на одном заметил симпатичное существо женского пола пяти лет от роду.

Девчонка сверкнула черными глазками, свалилась в траву и, подбежав к коню, привычным движением взлетела на спину.

— Зачем бабушку обидела? — строго спросил наставник притихшую девочку.

— Никого я не обижала, — ответила та. — Ты под моги смотри, пропустишь тропинку — на тракт не выйдем.

— Не пропущу, яйца курицу да учат!

— Учат, потому что курица из яйца вылупляется! — Мексика обрадовалась возможности втянуть Тыгдынского коня в вечный спор, но тот не попался на уловку шустрой девчонки.

— Вернемся к ведьме!

— Зачем?

— Я говорю иносказательно, но прямо, — терпеливо объяснил конь.

— А… А ничего я ей не сделала. Она сказала рукавички ей связать. Пушистые и чтобы не кусались и не кололись.

— Я видел что-то зубастое и мохнатое. Это они и были?

— Да, — кивнула девочка, удобно устраиваясь на спине.

— Не понимаю! Объясните, ваше высочество, принцесса Полухайкина, почему рукавички зубастые?

— Ну, как, ведь если они могут не кусаться, значит, кусаться они тоже могут! Так?

— Логично, — согласился Тыгдын.

— Значит, у них есть зубы! Так?

— Так. А почему они живые, рукавички — это ведь вещь!

— Странный ты, — вздохнула девочка, — они же шерстяные!

— И что?

— И то, что если на них растет шерсть, то они живые.

— Что-то я потерял нить твоих рассуждений. — Тыгдын иногда забывал, что с Мексикой надо держать ухо востро — та часто ставила коня в тупик.

— Глупый конь! Вот я расту — я живая?

— Ну… да.

— Трата растет — она живая?

— Да.

— На тебе шерсть растет — ты живой?

— Да.

— На рукавички шерсть растет — они живые?

— Да. То есть…

— То есть что?

— Ничего, все правильно. — Тыгдын был сражен наповал детской логикой. — А просто взять спицы и связать из пряжи чехол для рук, чтобы они не мерзли, тебе не пришло в голову?