Между Азией и Европой. От Ивана III до Бориса Годунова

14 июля 1500 года у реки Ведроши, неподалеку от Дорогобужа, литовский великий гетман князь Константин Острожский, русский и православный, встретился с московской ратью, которую вели боярин Юрий Захарьин-Кошкин (предок будущих Романовых) и князь Даниил Щеня-Патрикеев. Сначала литовцы потеснили русских, но те, следуя старинной, еще чингисхановской тактике, нанесли мощный фланговый удар запасным полком. Разгром был сокрушительным. Литовцы потеряли не только артиллерию и обоз, но в плен угодил и сам великий гетман, который через некоторое время перешел на службу к Ивану III – тяжелый удар для престижа Александра Литовского.

Вторая русско-литовская война 1500–1503 гг. С. Павловская

Некоторое время русские отряды продолжали занимать новые территории, захватив почти все земли древнего Черниговско-Северского княжества. Была еще одна крупная победа под Мстиславлем, были взяты Торопец и Орша. На этом активная фаза войны закончилась, и начались переговоры. Карамзин объясняет внезапное миролюбие Ивана Васильевича возрастными изменениями. «Вообще люди на шестом десятилетии жизни редко предпринимают трудное и менее обольщаются успехами отдаленными», – пишет историк. Но, скорее всего, причина заключалась в том, что, несмотря на большие успехи, на большее у Москвы просто не хватило сил. Осенью 1502 года русские осадили важный город Смоленск, но их орудия оказались недостаточно мощны, чтобы пробить крепкие стены. Пришлось отступить.

Александр отдал большую территорию (по счету С. Соловьева, 19 городов, 70 волостей, 22 городища и 13 сел), но подписал не мир, а всего лишь перемирие, надеясь на реванш. Ивану же оставалось жить недолго. На новые завоевания ни сил, ни времени у него уже не было. Продолжить работу по присоединению западнорусских земель предстояло его наследнику.

Главное противостояние между Русью и Литвой было впереди. Войн будет еще много. Через сто лет после смерти Ивана III построенное им государство рухнет, не выдержав натиска западного соседа. Однако в 1505 году, к концу жизни великого государя, казалось, что перелом в споре восточной Руси с западной уже свершился и что Москва побеждает.

Русь возвращается на карту мира

Военные успехи и рост державы были бы невозможны, если бы не работа московской дипломатии, возникшей при Иване III. В ордынский период русской дипломатии не существовало – у колонии не бывает внешней политики. Московские князья и их посланники очень хорошо умели маневрировать в ханской ставке, играя на противоречиях между татарскими партиями, задаривая ханш и подкупая мурз – подобного искусства вполне хватало.

Однако независимой стране этих теневых и, в общем, рабских навыков было явно недостаточно. Требовалось осваивать незнакомую науку общения с иностранными государствами на равных; требовалось обозначить новое положение Руси – да просто известить мир о возрождении страны, про которую все, кроме соседей, давно забыли; добиваться признания и уважения, заключать военные и политические союзы; приглашать чужеземных мастеров; наконец – налаживать и развивать новые торговые связи. Особенно насущными все эти задачи стали после брака Ивана Васильевича с византийской принцессой и формального разрыва с Ордой. Как пишет Карамзин: «В сие время судьба Иоаннова ознаменовалась новым величием посредством брака, важного и счастливого для России: ибо следствием оного было то, что Европа с любопытством и с почтением обратила взор на Москву, дотоле едва известную; что Государи и народы просвещенные захотели нашего дружества; что мы, вступив в непосредственные сношения с ними, узнали много нового, полезного как для внешней силы государственной, так и для внутреннего гражданского благоденствия».

Что-то у неопытных в международной политике русских дипломатов получалось лучше, что-то хуже.

Привычка к закулисному лавированию и коррумпированию, привнесенная из прежних времен, вкупе с крайней уклончивостью и непрочностью обещаний сохранилась надолго, на столетия. В Европе эту особенность русской дипломатии ошибочно называли «византийством», хотя на самом деле она являлась генетическим наследием ордынского периода. Недаром покровителем российской дипломатии является святой благоверный князь Александр Невский, выведший Русь из худших времен татаро-монгольского ига исключительно благодаря гибкости и умению приспосабливаться к жестким обстоятельствам.

Однако во времена Ивана III московские послы, раньше хорошо владевшие лишь оружием слабого, начинают постигать правила пользования новым инструментом: силой. Надо сказать, что в исторической перспективе этим вторым, безусловно, важным, но обоюдоострым оружием русская дипломатия толком так и не овладела. Русь, а потом Россия нередко будет пережимать по части силовой дипломатии и тем самым наносить ущерб собственным интересам. При умном и осторожном Иване III подобного не случалось; при его преемниках, как мы увидим, такое происходило довольно часто.