Между Азией и Европой. От Ивана III до Бориса Годунова

За время, пока подрастал новый самодержец, политическая власть в стране менялась шесть раз.

Хоть Василий III умирал долго и очень беспокоился за жену и сыновей, его посмертные распоряжения были плохо продуманы. Он просто взял трех самых авторитетных и опытных сановников да повелел им «ходить» к великой княгине Елене, то есть осуществлять управление от ее имени. Это были три старика: дядя государыни князь Михаил Глинский, заслуженный боярин Михаил Захарьин-Юрьев и Иван Шигона-Поджогин, главный советник Василия. Вероятно, умирающий рассчитывал, что таким образом будет сохранен баланс сил между кланом Глинских, старой московской аристократией и служилой бюрократией. Однако пресловутая система «сдержек и противовесов» работает только при наличии верховного арбитра – правителя, а в его отсутствие немедленно рассыпается, сменяясь борьбой за власть.

Это и произошло, но не сразу. Главную опасность для московской верхушки представляли братья покойного – Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий. Поэтому первым делом, прямо от гроба, митрополит и бояре повели обоих князей присягать маленькому племяннику, причем дядья обязались «государства не хотеть» и сидеть в своих уделах. Но этого москвичам показалось мало. Несколько дней спустя честолюбивого Юрия обвинили в заговоре и взяли под стражу. Посадили в ту же темницу, где в свое время угас несчастный Дмитрий Иванович, и уже не выпустили до самой смерти – три года спустя князь умер «гладкою нужею», то есть голодной смертью. Тихого Андрея пока оставили на свободе, но вдалеке от столицы, куда тот, впрочем, и сам боялся показываться («трепетал за себя и колебался в нерешимости», пишет Карамзин).

Устранив общую опасность, московские сильные люди начали враждовать между собой.

Оставленный покойным «триумвират» продержался всего несколько месяцев и был разгромлен стороной, которая, по-видимому, никем всерьез не принималась – вдовствующей великой княгиней. И сам Василий, и его бояре относились к молодой Елене Глинской просто как к матери будущего государя. По представлениям тогдашних русских людей женщина должна была сидеть в тереме и не покушаться на управление чем бы то ни было, тем более государством. Однако Елена была воспитана в иных традициях и к тому же оказалась человеком решительным, до безжалостности твердым.

Овдовев, она поступила не по-русски, а по-европейски: обзавелась фаворитом. Князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский, имевший важный придворный чин конюшего и тесно связанный с членами Боярской думы, которых «триумвиры» отодвинули от власти, не только завоевал сердце великой княгини, но и не побоялся вступить в конфликт с ее дядей, прославленным Михаилом Глинским. В этом противостоянии Елена взяла сторону не дяди, главы ее рода, а любовника. Удар был нанесен в августе 1534 года, когда Михаила Глинского по приказу государыни арестовали. Сделать это оказалось не так уж трудно, поскольку, в отличие от Захарьина-Юрьева и Шигоны-Поджогина, у князя Глинского, человека иноземного и к тому же много лет просидевшего в заточении, не было своей партии. Племянница посадила дядю обратно в ту же тюрьму, где старик вскоре умер. Тем самым Елена избавилась не только от непрошеного опекуна, но и от самого опасного члена «триумвирата». Двое остальных были менее активны и без дальнейшей борьбы отошли в тень.

Так свершился первый переворот. В стране установилась власть великой княгини Елены и князя Овчины-Оболенского.

Во всей старомосковской истории есть только еще один случай официального «женского» владычества: правление царевны Софьи в конце XVII века, но о Глинской мы знаем гораздо меньше, чем о старшей сестре Петра Первого. Елена несомненно была женщиной умной и волевой, если сумела переиграть многоопытных интриганов и не побоялась, в нарушение всех московских обычаев, вывести на первый план своего возлюбленного.

Зато мы знаем, как она выглядела.

Этот скульптурный портрет был сделан по результатам вскрытия гробницы Елены в 1998 году. Она была красивой, пропорционально сложенной, довольно высокого по тем временам роста (165 см) и рыжеволосой – впрочем, последнее обстоятельство вряд ли было известно современникам, поскольку женщины столь высокого положения всегда тщательно прикрывали волосы.