Между честью и истиной (СИ)

   Разговор длился не больше двадцати минут. Дознаватель едва успела завершить формальную часть, как Полина сказала "достаточно". Маркиз удивился - он совсем не чувствовал себя уставшим. Но беседа сразу же прекратилась. Хайшен, кивнув женщине, сказала ему: "Продолжим позже, отдыхай" - и обе ушли. Когда за ними закрывалась дверь, потолок над маркизом привычно плыл куда-то вправо, и окно качалось.

   Проходя через холл, Хайшен спросила Полину, как найти того, кто продал эту дрянь первому наместнику края. Полина замялась. Хайшен понимающе улыбнулась.

   - Да, ты права. Это ждет до кабинета.

   Дойдя до своих апартаментов и вернувшись в кресло, которое она заняла, начав разговор с Полиной, дознаватель вопросительно взглянула на женщину:

   - Итак?

   - Э-эмм... - протянула та.

   - Что такое? - Хайшен приподняла брови.

   Полина глядела в угол и на лице у нее было какое-то очень странное выражение, свойственное скорее Алисе Медунице.

   - Ну во-первых, - выговорила она, - у меня на портале этого не было, то есть они торговали на свой страх и риск сами, мы не знали толком ни их оборота, ни сетей распространения. Во-вторых, за попытки этим торговать через "Ключик" у нас был очень короткий разговор, охрана портала даже не всегда меня ставила в известность.

   Хайшен улыбнулась:

   - Ты пытаешься не сказать, что ты лично могла приказать дать смерть продавшему?

   Полина, глядя в чайный стол, протянула:

   - Ну да...

   Дознаватель качнула головой:

   - Не понимаю, чего тут стесняться. Давай попробуем найти следы хотя бы мертвого?

   Полина вздохнула.

   - Я скажу тебе все, что знаю, а дальше ты сама, хорошо?

   - Как скажешь, - улыбнулась Хайшен. - Позволишь присутствовать Дейвину да Айгиту?

   - Да, конечно, - обреченно кивнула Полина.

   Граф оказался не то чтобы свободен, но пришел сразу, кротко сказав настоятельнице вместо приветствия, что в следующий раз он все же предпочтет доесть свой обед горячим. Хайшен, принеся ему довольно формальные извинения, немедленно приступила к делу. Следующие сорок минут Полина отвечала на их вопросы о веществах, людях, ценах, регламентах сделок и путях распространения. И очень радовалась тому, что об именах и адресах ее не спросили ни разу: она их просто не знала и подозревала, что ей вряд ли поверят, предполагая, что в ответ на отказ назвать имена трясти начнут уже всерьез. Не то чтобы она боялась этого, но теперь, после трех недель в больнице, у нее не было уверенности в своих возможностях сохранить достоинство. Потом ее отпустили отдыхать. Дейвин сам поставил ей портал в школьное крыло, и, шагнув в молочное окно, она оказалась в холле.

   Попрощавшись с Полиной, Хайшен сказала:

   - Ну что же, граф. Теперь нас ждет серия бесед с твоими местными коллегами. Отчасти о том, что она нам рассказала, отчасти по ее собственному делу. Я знаю, что здесь так не делают, но времени у меня немного, так что придется объединять темы.

   Дейвин, представив себе визиты досточтимой на Литейный, на Октябрьскую набережную и по всем городским РУВД, затосковал. Ему было очень жалко коллег, но сделать для них он мог немного. Во-первых, он предложил дознавателю все же отказаться от объединения тем визитов и все вопросы о "снежке" решить по телефону, тем более что все равно адресовать их надо отдельным людям, никак не связанным с историей судебного преследования мистрис Бауэр. Так он выиграл время для того, чтобы предупредить Ивана Кимовича и Данилу, что к ним идет сааланская инквизиция, хотя бы иносказательно. Данила Борисович отреагировал на звонок коллеги адекватно, то есть ничего не понял, но как-то подобрался и отдал распоряжение привести в порядок документацию по совместным производствам с сааланцами. Иван Кимович не понял, в чем проблема, и легко ответил: "Да пусть приходит, это в моей жизни будет даже не десятый проверяющий". Граф, услышав это, горестно вздохнул в трубку:

   - Иван, я тебя предупредил. Это все, что в моих силах.