Между честью и истиной

   Он пожалел свое время и нервы собеседника и не стал припоминать самый тяжелый из рейдов. Тогда они следовали по еще мокрым кровавым следам и не успевали за ордой, а ддайг развлекались, заливая кровью пленных тропу в степи, пока родичи и близкие этих пленных пытались их догнать, но не могли, потому что тратили время на то, чтобы похоронить очередное брошенное изуродованное тело. Догнав орду на одиннадцатый день на краю поселения ддайг, Дейвин, ничего не видя от гнева, жег их заживо и заставлял бежать пылающие факелы. Его не волновало, что из-за этого выгорит все поселение, выпустившее орду в степь. Он не оставил в живых никого, но как-то они сумели известить своих о случившемся. После того дня ддайг звали его Белая Смерть и боялись встречи с ним, как дурного предзнаменования. А он все равно находил их снова и снова. Но одиннадцать дней, даже если вспоминать только самое важное, все равно показывать слишком долго.

   Картина, которую он развернул над ковром кабинета, была воспоминанием о довольно обычном событии начала лета на Ддайг. Войдя в деревню, слишком тихую для пятого дня короткой сааланской недели, Дейвин увидел сперва пятна крови на глине улицы, а затем и пять тел, разложенных головами друг к другу, каждый с сердцем в левой руке и печенью в правой. Они лежали на площади в центре деревни бело-алой звездой, все молодые мужчины. С женщинами орда поступила иначе, более замысловато. Двое детей из всех, оказавшихся в тот день в селении, были еще живы, Рерис билась два часа, но не смогла помочь и прекратила их страдания. Он оставил ее с отрядом хоронить замученных, а сам начал преследование в одиночку и нагнал орду к вечеру. Кроша их мечом, он пел погребальную песню пахарям Саалан и Хаата, пришедшим разбудить землю, когда-то уже растившую зерно и плоды, и ставшим прахом, смешавшимся с этой землей. Опустив оружие, он увидел, что обе луны уже катятся к степной траве, казавшейся черной в предутренней темноте. Ночи в степи зябкие, но он так намахался тогда, что пришел обратно с эннаром в руке и в развязанной люйне, залитой потом и нелюдской рыжеватой кровью. Воины уже ушли домой, отмываться и рассказывать о беде. Рерис встретила одна его на пепелище, оставшемся от деревни, пропитанная запахом горелого дерева и плоти. Она задала только один вопрос: "Дочиста?" - "Дочиста", - подтвердил он. Пот, кровь и пыль на его одежде и теле спеклись в корку, и она пахла ржавчиной. Они вошли в дом раздевшись до декреп, бельевых повязок, а одежду и обувь бросили на крыльце. Сайни отстирали и отмыли все только на пятый день. Впрочем, так было почти всегда. Иван увидел его глазами весь этот день - от первого пятна крови на глине деревенской улицы до дверей его дома. Когда иллюзия растаяла, часы показали без нескольких минут полночь.

   - Вот чего я не понимаю, Дэн, - проговорил Иван Кимович. - Вот это тебе нормально, в двадцать втором году в Заходском ты нас всех, кхм, впечатлил едва не до икоты, а сейчас вот то ли раскис, то ли и правда задолбался. Что случилось-то?

   Дейвин вздохнул.

   - Иван, ты понимаешь, что такое сословное общество?

   - Ну, в целом, - пожал плечами подполковник, - если речь о привилегированных сословиях, то это узкий круг, где все всех знают, постоянно сплетничают друг о друге, делают странные выводы и все это почему-то важно.

   Граф почесал бровь.

   - Позволь тебе кое-что пояснить. Прежде всего, о важности. Насколько я понял, ваше привилегированное сословие, пока оно не было упразднено, делало организационную работу, которая потом была передана бюрократии. У нас не так. Как ты мог понять из показанного и заметить из повседневных наблюдений за нами здесь, каждый из нас сам себе средство производства, орудие труда и оружие. Без этого в Аль Ас Саалан дворянином не стать. Кстати, обучить так любого нереально, нужны некоторые врожденные свойства, как музыкальный слух.

   - Так, - кивнул Рудой.

   - Но есть и сходство: и у нас, и у вас суть и смысл отношений в привилегированном сословии состоит в том, что каждый из нас может поручиться за другого дворянина перед простым сословием лишь потому, что он дворянин.

   - Ну, у нас было немного иначе... - возразил подполковник.