Между честью и истиной

   Выслушав новообращенных, Хайшен снова говорила с графом да Айгитом. Он как раз успел подготовить к беседе с ней оценку ситуации от его местных коллег. По их данным получалось, что мнение подопечных досточтимого разделяло меньше половины горожан. Ей довелось беседовать с наиболее активными из принявших присоединение: часть из них искала потенциальных выгод из сотрудничества, другие уже успели их получить. Более умные поддерживали саалан делом, но молчали в публичном пространстве, отделываясь обтекаемыми фразами. Эти, как подозревал Дейвин, при любом намеке на плохой исход просто забудут о своих договорах с саалан и присоединятся к любой противостоящей им силе, как только та убедительно покажет, что власть в крае теперь она. Их более болтливые и менее дальновидные друзья тоже захотят платы за свою лояльность, и ею станет возможность покинуть край, чтобы избежать вопросов от сторонников Аугментины или Медуницы. Как граф понял из местной истории, расстрел зачастую оказывался очень мягким решением по отношению к коллаборационистам, как уже целый век называли здесь таких людей. И если до этого дойдет, факт продажи Московией края империи значения иметь не будет.

   Их оппонентами на Литейном считали открытую оппозицию, в том числе тех самых нечесаных крикунов Лейшиной. Они с готовностью выходили на большие и малые тинги, громко протестовали против дурных решений власти, писали письма в поддержку Медуницы и передавали своим друзьям по ту сторону границы сведения о творящемся в крае произволе - так они определяли действия администрации империи в крае. Многие из адресатов их посланий до недавнего времени жили в крае и успели покинуть его по своему выбору, или князь закрыл им въезд, когда они выехали в Московию по делам. Они были активны, но малочисленны, пределом их возможностей на Литейном считали такие тинги, как майский. Дейвин на этот счет не обманывался: майские события он считал первым предупреждением наместнику.

   Людей, не просто выбравших сторону, но и поддерживающих свой выбор делом, было меньше, чем обычных горожан. Но и среди последних коллеги Дейвина не видели единодушия. Часть из них говорила о важности сохранения мира в крае перед лицом общей угрозы в виде оборотней, о своем желании жить частной жизнью, избегая участия в политической жизни города, о важности следования закону, каким бы он ни был и кто бы его ни установил. И хотя они поддержали бы решение разогнать тинг при помощи пулеметов, никто из них не готов пальцем двинуть, чтобы помочь саалан. Именно их Литейный считал возможными союзниками, и это к ним обращалась в своих публикациях пресс-служба наместника, пытаясь побудить их к более активной помощи администрации империи. Другая часть не хотела иметь с саалан ничего общего и считала ценностями все, с чем так небрежно обошелся предшественник Димитри. Некоторые из них выбрали платить налоги и говорить о своей позиции, другие скрывали доход, не желая сотрудничать с властью ни в какой форме. Многие из них продавали или покупали через портал госпожи Бауэр, для некоторых и он был слишком официальным и открытым, поскольку платил налоги, как и остальные предприятия. И именно эти люди считали, что саалан мешают им самим своим присутствием в крае, так что, по мнению графа, от них не стоило ждать ни компромиссов, ни снисходительности к ошибкам. Они пока молча разделяли и поддерживали тезисы и лозунги, с которыми вышла на тинг открытая оппозиция, но выплеснув на улицу свое мнение, они поставят под сомнение саму возможность империи Белого Ветра удержать власть над краем. На взгляд Дейвина, для саалан не было чести в такой поддержке и таких сторонниках, как он описал, а диалог с противниками присутствия саалан в крае вряд ли был возможен после ареста и приговора Полине Бауэр и другим. Этих других было, на взгляд графа, слишком много. Обвинение в некромантии в Новом мире читалось однозначно - как попытка убить за слова, когда обвинить человека в реальных преступлениях нельзя.

   Хайшен задумалась. Пренебрегать тем, что принес граф, было по меньшей мере рискованно. Она уточнила, знает ли достопочтенный Вейлин о том, что Дейвин сейчас ей рассказал, и если да, то как давно. Но судя по тому, как застыло лицо старшего сына Альены и каким мягким стал его голос, он совершенно не был намерен лично ставить Вейлина в известность обо всем, что сейчас лежало на столе у Хайшен. В ответ на вопрос досточтимой граф сказал, что он, конечно, докладывал об этом наместнику и устно, и письменно, а действовать через голову сюзерена не в его правилах. Так что, наверное, лучше спрашивать у князя о том, насколько в курсе всего сказанного достопочтенный.