Между дьяволом и глубоким синим морем

— Нет. Пока мы смотрели «Короткую встречу», меня нашел Джанни. Он хотел что-то мне показать. Этим «чем-то» оказался Джек, привязанный к балке на чердаке Гленшипов. Он собирался закидать его камнями. Порезать. Поджечь!

Я встала. Воспоминания о связанном и испуганном Джеке вывели меня из апатии. Мои щёки раскраснелись, а в душу закралась ярость — свежая и сильная.

— Убирайся, Ривер. Уходи!

Тот не сдвинулся с места. Впервые его глаза стали полностью серьёзными, обиженными. Казалось, будто это я его предала. Могут ли глаза лгать? Были ли они так же искусны во лжи, как его рот?

— Вайолет, это был не я. Я бы никогда не стал использовать сияние, чтобы навредить невинному ребёнку. Как ты могла подумать обо мне такое?

— Ты заставил Джека увидеть Дьявола. А его отца — перерезать себе глотку на главной площади.

— Ты права, — он поднял руки в воздух, словно пытался отмахнуться от правды. — Ты права. Чёрт. Слушай, я не знаю, что произошло в Гленшипе, и что не так с Джанни, но я не имею к этому отношения. Ты в порядке, Ви? А Джек?

— Я слышала твой смех, Ривер! — моё лицо загорелось от гнева. — На чердаке. Я тебя слышала! А затем узнала от Нили, что тебе нужно прикасаться к людям, чтобы использовать сияние. Сколько вранья я от тебя наслушалась? Насколько это твоё сияние вышло из-под контроля? Потому что мне кажется, что пора уже спасти этот мир и замуровать тебя в подвале. Я пока не решила, стоит ли это делать. Самое время сказать что-то в своё оправдание. Что-нибудь убедительное. И побыстрее.

Ривер прислонился к дверной раме и вздохнул. Внезапно он изменился. Парень больше не выглядел хитрым или по-кошачьему гибким. Просто юным, опечаленным и немного безнадёжным, что совершенно сбило меня с толку, потому что Ривер никогда так не выглядел.

— Хочешь узнать, почему я люблю Нили? — спросил он. — Мы ссоримся и ссоримся, но, тем не менее, мой цвет в его голове никогда не меняется. Я всегда ярко-жёлтый, что бы ни натворил. А я делал многое. Он никогда не боялся и не ненавидел меня. За это сложно не любить. Безусловная преданность встречается очень редко.

Я ничего не ответила, и он слегка подался вперёд.

— Хочешь подняться со мной на чердак? — наконец спросил парень нежным голоском. — Я больше не буду врать. Только правда.

— Хорошо.

Вот и всё, что ему потребовалось, чтобы уговорить меня. С другой стороны… какого чёрта? Он уедет, и это к лучшему. Одна последняя ночь за беседой никому не повредит. Кроме того, мне всё ещё нравилась часть него, независимая от сияния. Костёр, как он защищал меня от Люка, готовил вкусную еду, оригами, сон в его объятиях…

Через десять минут мы с Ривером сидели друг напротив друга на старом бархатном диване на чердаке и слушали Роберта Джонсона. Мне нравился статический треск на заднем фоне, присущий всем старым пластинкам. Сделав глубокий вдох, я почувствовала солёный ветер и запах дыма, пропитавший мои волосы. Ветер задувал в круглые окна, вертевшиеся, как монетка на столе, а свечи мигали в такт моему сердцу. Ривер закинул несколько тёмных виноградинок себе в рот. Я принесла еду с кухни, сильно сомневаясь, что он успел за сегодня поесть. И зная, что мне должно быть всё равно. Но, чёрт побери, ничего не могу с собой поделать!

Ривер взял гауду, отрезал кусочек и вручил мне. Я осторожно взяла сыр, делая всё возможное, чтобы мы не коснулись пальцами. Парень убрал руки за голову и откинулся на диван.

— Я слышал, как Нили просил тебя не прикасаться ко мне.

Я посмотрела на него.

— Ривер, я не помню, что вчера произошло. Ничего из того, что случилось после поцелуя на кухне. Утром я проснулась в твоей кровати и ощутила головокружение. Я даже не знала, есть ли на мне одежда. Я тебе не доверяю. Ты — лжец. И зависим от сияния. Почему я не помню, как ложилась спать? Или всё, что могло произойти до этого?

Тот пожал плечами.

— Ну да, поначалу я использовал на тебе сияние, чтобы ты успокоилась. Ты была расстроена из-за Даниэля Липа. Я помогал тебе. Я совсем не хотел, чтобы ты всё забыла. Просто сияние иногда так работает.

Я с минуту переваривала новую информацию.

— Сначала ты признаёшься мне, что у тебя проблемы с контролированием своего дара. А затем Джанни сходит с ума и похищает Джека, и я слышала смех, но ты ни в чём не виноват! — я стиснула зубы и заговорила медленнее: — Ну, наверное, я должна тебе поверить. Ты лжец. Но я должна тебе верить. А если не поверю, то мне придётся что-то с этим делать. Например, напоить тебя и утопить в океане, пока ты не убил Джека.

Ривер поднял руку, блестящую от оливкового масла, взъерошил себе волосы и посмотрел на меня.

— Где-то так, Ви.

— «Убогого полюбишь убогою душой».

— Что?

— Это из стиха Одена. Фредди часто так говорила.

— Что это значит?

— Думаю, что никто не идеален.

— Золотые слова, друг мой.

Так мы и сидели: не разговаривая, и не касаясь друг друга. Роберт Джонсон начал петь «Между дьяволом и глубоким синим морем». Играл песню медленно и меланхолично, совсем не как Кэб Кэллоуэй.

Я покосилась на Ривера и прислушалась к шуму волн снаружи. В этот момент я поняла, что Роберт пел обо мне.