Между дьяволом и глубоким синим морем

— Я много об этом думал. Об Эмили, и как она не могла отпустить мужчину, которого любила, и лишилась рассудка из-за этого. Мне кажется, мой отец не совсем… здоров. — Ривер уткнулся лицом мне в шею. Его руки покоились на моей спине и выводили узоры на моём позвоночнике. — Нили у нас миротворец. Забавно, учитывая, как часто он лезет в драки. Он думает, что сможет убедить нашего отца измениться. Остановиться. Ну, или хотя бы позволить мне остановиться. Но он ошибается… брат не понимает, с чем имеет дело. Да и он никак не может удержаться от драк, чтобы действительно помочь, — Ривер покачал головой. — Он кажется открытым и милым парнем, и так и есть. По большей части. Но он очень вспыльчив. Как наш отец.

— Как и ты, — сказала я.

— Как и я.

Дальше мы просто обнимали друг друга, решив покончить с разговорами. В конце концов, Ривер начинал водить пальцем по внутренней стороне моей руки, прикасаясь голой кожей к коже. В моей голове звучал голос Нили, моля заставить Ривера прекратить, но я его игнорировала. Мне хотелось увидеть, что будет дальше.

Ривер поднял ладони к моим щекам. Мою кожу покалывало, и я чувствовала, как на меня начинает действовать его влияние. По мне курсировали приятные ощущения, успокаивая мою беспокойную душу.

Какой-то частицей разума я задумалась, использовал ли Ривер на мне сияние чаще, чем признавал. Например, каждый раз, как прикасался ко мне.

А делал он это часто.

Возможно, я даже начинала привыкать к этому. Как он и его отец.

Вдруг он не мог удержаться? Вдруг он искренне хотел коснуться меня и не знал, что использует сияние? Это ничего не меняло. Скорее, только делало всё хуже.

Я опустила руки на его грудь и оттолкнула парня. Ривер открыл глаза и посмотрел на меня. Его лицо покраснело, как, полагаю, и моё. Мы оба встали и замерли, глядя на друг друга с порозовевшими щеками.

— Даниэль Лип был моим дядей, — сказала я, сомневаясь, что для этого разговора наступит более подходящий момент. — А ты убил его, прежде чем я успела его узнать. Тот крест, который ты снял со стены в спальне, прятал в себе письма моего дедушки, которым оказался не Лукас Уайт, а Джон Лип. Художник.

Ривер покачал головой. Вид у него был ошеломлённый.

— Дай мне их прочесть, — сказал он серьёзным тоном. Таким же он говорил о своём отце и пресс-папье. — Сейчас же.

Я достала письма из кармана юбки и передала их Риверу. Тот прочёл их дважды и вернул мне.

— Прости. Я не знал. Он был просто пьяницей, который обижал тебя и наплевал на своего ребёнка. Я не мог этого вынести.

— Да, знаю. Но однажды ты должен будешь смириться с несправедливостью, как все обычные люди, не обладающие сиянием. Это часть жизни. Нельзя наказывать всех подряд.

— Я могу попытаться.

— Ну, может, тебе удастся придумать другой способ, который не будет включать в себя бойню. Или самоубийства. Жизнь не какой-нибудь западный романчик, Ривер. Мы пытаемся быть цивилизованными, а ты ведёшь себя так, словно попал в Дэдвуд.

Он рассмеялся.

— Жаль, что это не так.

Я не смеялась, но отлично понимала, что он имел в виду. Я начиталась Зейна Грея и Макмертри, насмотрелась Серджо Леоне, и теперь слова «одинокий стрелок» и «самосуд» вызывали во мне лишь приятную вспышку радости.

— Есть ли другие письма? — спросил Ривер. — Или ты нашла только эти? Я… — он замешкал, и его выражение лица вновь стало каким-то странным. — Я бы хотел прочитать все, что ты нашла, — тихо закончил парень.

— Больше ничего, — сказала я, присматриваясь к нему. — А что? Почему тебя это интересует?

Странное выражение исчезло, и Ривер просто ласково рассмеялся. Звук напомнил мне летний ветерок. Этот смех так отличался от того, что я слышала на чердаке, что на секунду я поверила, что там был не Ривер.

Но… кто тогда?

И тут в моей голове возникла мысль, да такая грандиозная, что оттолкнула все другие — например, мысли о письмах, Даниэле Липе и Дэдвуде Ривера.

«Почему его не интересует, кто на самом деле был на чердаке, заколдовал Джанни и смеялся? Он не задавал никаких вопросов. Не спекулировал ни над одним ответом. Почему?»

Ужасный, жестокий голос внутри меня сказал, что у Ривера есть достойная причина, чтобы не любопытствовать. Он говорил, что иногда сияние заставляет людей забывать о произошедшем. Если оно подействовало так на меня, то могло подействовать и на него.

Ривер уже себя подозревал. И поэтому не хотел обсуждать эту тему.

Я внезапно почувствовала себя очень усталой. Старой, потрёпанной, использованной и годящейся только на розжиг, как дешёвый бульварный роман, у которого отсутствует половина страниц, да и вообще читать его никто не хочет. Вот она я, разбираюсь с Ривером, сиянием, Дьяволом и связанным Джеком на чердаке, а всего пару дней назад моя жизнь была не более чем холодным чаем на крыльце у Саншайн и попытками наскрести денег на еду.

Та жизнь осталась в прошлом.