Между Дьяволом и глубоким синим морем

Мы с Ривером взяли наши напитки и вышли наружу; я сделала глоток и стала размышлять, как хорошо пить кофе с человеком, который тебе нравится. А Ривер мне нравился. Я посмотрела на него уголком глаза, стоящего в своих обтягивающих штанах на тротуаре, грациозного и высокого, выглядевшего так, будто город был у его ног. В хорошем смысле. Мне нравилось, как он щурился, прежде чем сделать глоток эспрессо, будто не знал, чего ждать.

Так я и пила свой кофе и разглядывала центр Эхо вместе с Ривером, пока тощий мужчина с тонкими седыми волосами не вышел из-за угла и не споткнулся об бордюр. Так он и стоял на газоне, подняв взгляд ввысь, сердито поглядывая на небо, будто само солнце обидело его. Это был Даниэль Лип, одетый в тот же коричневый шерстяной костюм, что и всегда. Он бы пьян. Он всегда был пьян.

Обычно я старалась проявить к нему сочувствие. Но в этот момент он был тёмным пятном на милом виде моего города, потому я возненавидела его, притом внезапно, с быстрой злостью, которую вызывает пролитый напиток на прекрасное платье или утонувшая муха в идеальном, холодном стакане лимонада.

— Даниэль Лип испортил наш вид, — сказала я.

— Кто? — спросил Ривер.

— Даниэль Лип. Он был бы городским чудаком, да вот только у нас уже есть Натан Кин, хозяин книжного магазина с разбитым сердцем. Поэтому Даниэль Лип у нас городской пьяница.

— Люблю городских чудаков, — ответил Ривер, на что я улыбнулась.

Но тут Даниэль заметил меня.

— Вайолет Уайт, — прокричал он на всю улицу. Он не подошёл к нам; просто стоял на траве, качаясь и тыча в меня пальцем, его слова сливались, пока не полились единым потоком, как краска, стекающая с полотна.

— Вайолет Уайт, — повторил он, — ханжа, считающая себя лучше всех остальных, как и все Уайты до неё, и Гленшипы тоже, пока мы не выгнали их из Эхо. Снобы! — гневно сплюнул он. — Всегда были и всегда будут! Живёте в огромном поместье у моря, ничего не знаете, но ведёте себя так, будто знаете всё. Но я бы мог открыть вам пару тайн…

Даниэль Лип делал это годами, каждый раз, когда видел меня или брата, или наших родителей, потому я уже привыкла. Его монологи всегда касались одних и тех же тем: какие мы снобы, и что он может нам рассказать пару тайн. Однажды я спросила о нём у отца, гадая, была ли между ним и нашей семьёй какая-то вражда. Но отец просто подобрал свою кисточку, пожал плечами и сказал: «Вайолет, кто знает, что мотивирует этих простолюдин», — прежде чем вернуться к своей картине.

Посему слово «сноб» было не таким уж неподходящим.

Я отвернулась от Даниэля, решая просто отойти к кооперативу «Данделион» в конце квартала. Но кто-то схватил меня за руку и остановил. Ривер. Я посмотрела на него, но он смотрел на Даниэля.

Ривер был в ярости. Его глаза превратились в узкие щёлочки, а щёки покраснели, всё его тело напряглось. Хватка на моей руке усилилась.

— Всё нормально, — сказала я и махнула свободной рукой, будто отпугивала муху. — Он всегда так говорит, когда видит одного из нас. Я уже привыкла.

Ривер быстро покачал головой.

— Ты не должна привыкать к тому, что кто-то так о тебе отзывается.

Даниэль Лип перестал показывать на меня. Он качался и качался, пока не упал на землю.

— Слушай, он отключился. Давай просто пойдём в продуктовый, — сказала я Риверу.

Он наконец отвернулся от пьяницы и посмотрел на меня. Парень улыбнулся и расслабился. Как будто по щелчку, весь его гнев испарился.

— Ладно. Веди.

Кооператив «Данделион» продавал местные овощи, миндальное молоко, орехи и специи оптом. Родители Саншайн подсадили меня на натуральную пищу. Касси и Сэм ухаживали за садиком позади коттеджа — единственное место, куда попадало достаточно солнца. Они делали мороженое с кокосовым молоком, цветную капусту, обжаренную в оливковом масле, пиццу песто и ещё много чего. Они приглашали нас с Люком на праздники, поскольку наши родители отсутствовали. Даже подарили нам подарки на прошлое Рождество. Мне подарили длинный полосатый шарф ручной вязки, который я носила всю зиму, а Люк получил книгу об итальянских художниках эпохи Возрождения, которую он действительно прочитал. И было весело, хоть и тесно в их маленькой гостиной: мы играли в настольные игры до полуночи и тыкали друг в друга иголками с огромной ёлки. Люк и Саншайн даже на время позабыли о флирте.

Мои родители редко готовили. Или дарили подарки. Думаю, они хотели тратить деньги и креативные порывы на своё искусство, а не на подарки или приготовление блюда, которое через двадцать минут будет съедено двумя отродьями, которые не смогут оценить всей его глубины.