Между дураком и подлецом

Я еще раз поблагодарил гостеприимного хозяина за вкусный обед, попрощался со всей компанией и вышел из шашлычной на пешеходную террасу, нависшую над атриумом с овощными развалами. Внизу было многолюдно. Покупатели, с целлофановыми пакетами в руках, битком набитыми различными овощами и фруктами, суетливо сновали от павильона к павильону, выбирая, где бы отовариться продуктишками подешевле ценой и получше качеством, не понимая, однако, что такое счастливое сочетание абсолютно невозможно на «Сухогрузе», да и, пожалуй, на любом другом рынке нашей необъятной страны.

«Вообще, странные вещи творятся на "Сухогрузе", – погрузился я в размышления о насущном, следуя указателям "М-Ж", свисающим с потолка на прозрачной леске. – На первый взгляд, Бабосян не был против, чтобы я встретился с сортирщиком и во всем разобрался, а это свидетельствует о его искренности. А как же иначе, когда его откровенно оболгали, и все указывает на Злослава Недоумченко? Но вот только как-то слишком явно указывает. Возможно ли, чтобы сортирщик был настолько тупым в то же самое время, когда ему хватило ума затеять сложную комбинацию с журналистом? Вероятно, Бабик просто подставляет этого олуха. Например, что если Бабосян хитро подстроил нашу сегодняшнюю встречу, попросту разыграл спектакль, чтобы невзначай, или якобы в отместку за клевету поведать мне о туалетной бумаге и обо всем остальном? Если так, то его расчет был на то, что я удостоверюсь, что на него клепают неправду, что это делает сортирщик – скупердяй и склочник – и, руководствуясь чувством справедливости, напишу об этом. Тонко, однако… Но только слишком тонко, чтобы принять это предположение за рабочую гипотезу без подтверждения фактами. В любом случае всем уже стало понятно, что тупо натравить меня, как цепного пса, не получиться».

Глава 6

Как-то незаметно я миновал три пролета воздушной лестницы и ступил на бетонный пол подвала. Здесь были только складские и технические помещения. Ведущий вглубь складов общий коридор был огорожен решетчатыми воротами, а сразу под лестницей я заметил вход в платный общественный туалет.

Над дверью висела табличка с названием:

«Родник».

Дверь была открыта. Почти в самом проходе за узким пластиковым столиком сидела толстая и какая-то бесформенная старуха со свирепым выражением лица.

«Случись у кого недержание, – подумал я, – он бы уже не добежал до кабинки, увидев это страшилище… Зато и платить бы не пришлось».

Старуха увлеченно пересчитывала монеты и бубнила что-то невнятное себе под нос, и я бесцеремонно прервал ее занятие вопросом:

– Почем, бабуся, нынче справить нужду?

– Вон тама напысано, – она сгребла ладонью мелочь в пластиковую банку из-под моющего средства и ткнула пальцем в сторону информационного стенда, прибитого гвоздями к стене, слева от входа. – Иль ты читать не умеешь, балбис?

Это был достойный ответ, которого я и ожидал.

– Понимаю, – сочувственно покачал я головой, – вам очень скучно сидеть тут целыми днями, так и хочется поболтать с кем-нибудь поумнее себя.

– Ничёго мне не хочется. Плати давай, – огрызнулась старуха.

– Ну как же? – возразил я. – Вам очень-очень хочется поговорить. Вот смотрите: вместо того чтобы в ответ сказать всего два слова: «двадцать рублей» или даже одно, вы сказали целых девять.

– Плати давай! – снова рявкнула она и состроила совсем дикую мину.

– Я хочу пожаловаться владельцу на вашу грубость. Позовите его.

– По пунидельникам ёго не бывает, – ядовитая улыбка растеклась по ее морщинистой физиономии.

– Хорошо, тогда дайте мне его телефон.

– Тама, – она снова ткнула пальцем в щит, но на этот раз улыбка исчезла с ее… лица, хотя правильнее было бы сказать, настороженной звериной морды.

На фанерном щите, размером полметра на метр, были приклеены прозрачные прямоугольники с одним скошенным уголком. За каждым был вставлен белый лист – всего шесть штук. Среди них были: режим работы, прейскурант цен, где меня больше всего удивила небывалая щедрость хозяина:

«Пенсионерам скидка

пять процентов по

выходным и праздничным дням»,

всякие памятки о том, чтобы не забыть помыть руки после посещения туалета и подробные инструкции, как это сделать.

А еще объявление, напечатанное крупными, жирными буквами:

«Уважаемые посетители!

Использованную бумагу

бросайте СТРОГО в урны!!!

Администрация санузла».

Лишь в самом низу был нужный мне документ с реквизитами и адресом ответственного арендатора помещения. Чтобы прочитать текст, пришлось наклониться и посветить экранчиком мобильного телефона. Помимо прочего там был указан и номер телефона. Я переписал нужную информацию в блокнот, скрючившись под недовольным взглядом сортирной церберши. Номер был корявый, цифры никак не складывались в запоминающуюся комбинацию. Я разогнулся и, разминая поясницу, набрал номер.

После соединения я сказал в трубку:

– Добрый день, Злослав?

В ответ послышался глухой голос:

– Да. А хто это, это хто? – говорил Злослав с каким-то странным говорком, таким же, как у старухи.