Между дураком и подлецом

– Это из администрации рынка, – ответил я и искоса глянул на старуху: у той отпала челюсть. – Я помощник бухгалтера, – уточнил я и сразу замолчал, ожидая его реакцию.

– Я слухаю вас, – без особой тревоги в голосе, произнес сортирщик.

– Злослав, по состоянию на текущий момент вы задолжали сумму, равную двум третям месячного тарифа, не обложенного налоговым вычетом. Мы закрываем отчет, и нам требуется свериться с вашими квитанциями. Вы не могли бы подойти к нам прямо сейчас?

Сортирщик явно забеспокоился:

– Меня сюгодня нет в городе, я на постройке дачи. А шо, если завтра днем?

– Это невозможно, к обеду я сдаю отчет. Но мы можем встретиться завтра утром у вас дома. Например, часов в девять, вас устроит?

– Вы шо, хотите приехать прямо к мене? – испуганно спросил он.

Я не ответил на неуместный вопрос и продолжил давить:

– Ваш адрес: Центральный проспект, дом номер семнадцать, корпус один, квартира девятнадцать? – прочитал я запись в блокноте.

– Угу, – сдавленно буркнул он в ответ.

– Вот и хорошо. В таком случае до завтра. – Я отключил связь.

Старуха продолжала злобно сверлить меня взглядом, морща лицо в неприязненной гримасе. Я радостно помахал ей рукой и выбежал по лестнице из темного «трюма» на светлую и многолюдную «палубу» «Сухогруза». Завтра будет ответственный день, и к нему надо основательно подготовиться. Поэтому, выйдя из рынка, я направился прямиком к проспекту, ловить маршрутку до Промзоны, где находился пивзавод.

Глава 7

Утро понедельника выдалось безоблачным. На синем небе ярко светило и ласково грело золотое солнце, а не палило и жарило как месяц назад – это и называется бархатным сезоном. Собственно, сезонов в наших краях было всего два: солнечно-курортный и мрачно-промозглый. Море было еще достаточно теплым, хотя и заметно охлаждалось за ночь. Листья на деревьях кое-где начали желтеть, и городские скверы и окрестные склоны гор постепенно приобретали ту неповторимую окраску, что навевает романтическое настроение.

Налюбовавшись пиком Мыс-тау, возвышающимся над соседним домом, я обогнул панельную девятиэтажку, в которой проживал с мамой в двухкомнатной квартире улучшенной планировки, и вышел на какое-то жалкое подобие улицы. Сразу за домом был детский садик, а впереди взору открывался участок подножия горы, густо застроенный двух и трех этажными особняками жилищного комплекса «Панорама», от вида которых очарование сразу пропадало. Минут через десять, попетляв по дворам микрорайона Солнечный, я вышел к оживленному Центральному проспекту. На противоположной стороне высилась типовая пятиэтажка, которая не привлекла бы требовательного к экологии и шуму жильца. Это и был дом Недоумченко. Светофор переключился на зеленый свет, и я перешел через автотрассу.

Дверь в темный подъезд была настежь открыта и подперта кирпичом. Из подъезда тянуло неприятным кисляком. Задержав дыхание, я вошел внутрь. Квартира номер девятнадцать располагалась на первом этаже. Похоже, воняло именно оттуда, поскольку между порогом и деревянной дверью, обитой светло-коричневым дерматином, зияла чернотой огромная щель. Я нажал на кнопку звонка, почему-то расположенную на уровне пупка, и за дверью раздалась птичья трель.

Буквально в ту же минуту послышались частые шлепанья по полу, как будто пробежала собака, ручка дернулась, дверь приоткрылась, и внизу показалась сморщенная мордочка. Посмотрев на меня снизу вверх, неведомая зверушка попыталось встать на задние конечности, судорожно цепляясь передними за край двери. Несколько раз проскользнув пальцами по гладкой обивке, существо с глухим стуком рухнуло на спину куда-то в темноту. Через мгновение дверь вновь распахнулась, на порог выползла на четвереньках маленькая, лохматая девочка и уперлась головой в мою ногу.

Из квартиры послышались звуки торопливых шагов. Я заглянул внутрь и увидел, что по коридору спешит немолодая черноволосая женщина с несуразной фигурой. У нее было какое-то аномальное распределение жировых отложений: тело имело квадратную форму что спереди, что сбоку. Сужаясь к низу, короткий, массивный торс переходил в узкую лягушачью попу с двумя непропорционально тонкими ногами.

На ходу женщина голосила:

– Э-эва-а, доча, ну куды ты необутая?!

Подбежав к двери, она поправила сбившийся халат на крупных, квадратных грудях, схватила ребенка под мышки и прислонила к стене. Девочке на вид было лет пять, но она была какая-то недоразвитая и дефективная: ребенок с трудом удерживался на тонких ножках, балансируя в воздухе руками. Где-то в глубине квартиры звучала танцевальная музыка, и казалось, что девочка дергается и раскачивается в странном танце.

Ее необычная внешность не могла не привлечь внимания: с крупной головы нечесаными космами свисали волосы светло-коричневого оттенка, почти рыжие, скрывающие лицо, сморщенное в противной гримасе. Впрочем, девочкина внешность вполне гармонично сочеталось с дефектами тела. Ее ручки-прутики странно корячились, а с кистями вообще творилась какая-то чертовщина: четыре пальца были судорожно сплетены в кулачок, а средний оттопыривался наружу в неприличном жесте.