Между двух миров (СИ)

— Фар, — пытаешься ты заговорить, но он отмахивается. Печать, наконец, обретает форму и ты видишь результат. Из-под купола вылетает Рой. Как голодный зверь, он бросается на мертвое тело Третьего и за несколько минут превращает его в горстку мелкого песка. Девочка в ужасе вздрагивает и пятится. Первый не видит, но чует и нервничает, снова достает метатель и целится в темноту.

— Фархад, не надо, — просишь ты, ты знаешь, что просить нельзя, но слова вырываются как бы сами собой.

— Молчать! — кричит он. — Ты не она! Не смей мне указывать!

Йен замирает, его дыхание учащается. Он уже видел такое раньше и сейчас его бросает в пот от страха, но он заставляет себя стоять на месте.

— Стой, — тихо говоришь ты девчонке, но та не может справиться с ужасом и в панике бежит, надеясь проскочить в коридор. Рой на секунду замирает, потом принимает форму змея и кидается следом. Вы слышите ее крики и долгое эхо.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Первый. Его голос уже не так тверд, как раньше. — Могу помочь выбраться из штата, если возьмешь собой. Только нужны большие деньги. Продавать артефакты долго, деньги будут нужны сейчас.

— Деньги есть, — говоришь ты. — Фар! Ты должен выбраться из Латирии! Возьми его с собой, он поможет!

— Он предаст! — говорит Фархад. — Как только окажемся за стеной, он меня сольет своим дружкам!

— Нет, иначе останется слепым.

— Меняю твою свободу на свое зрение, — говорит Первый. — И у меня тоже нет гарантий, для тебя я всего лишь мешок с костями. Хотелось бы еще кругленький счет за риск!

— Смотри ка, а он еще и условия ставит! — смеется Фархад. Его взгляд не отрывается от тебя.

— Уходи, я останусь и найду того, кто объявил на тебя охоту, — говоришь ты. — Теперь у меня нет выхода. Нельзя оставлять такие хвосты.

Он упрямо мотает головой.

— Это не Морин, мы договорились! Она тебе обещала!

— Люди нарушают обещания, когда чувствуют себя неуязвимыми.

Рой возвращается и начинает кружить вдоль стен, как косяк рыбы.

Он думает.

И тут снаружи раздается оглушительный рев полицейской сирены.

— Я буду ждать тебя, — говорит Фар. — Ты знаешь где.

Он складывает печать, возвращая Первому зрение.

— Уходим, пока я не передумал.

Тот молча убирает метатель в кобуру и одергивает куртку. Выглядеть уверенно ему пока сложно. Он косится на Рой. Тот собирается в шар и летит к Фархаду, который уже достал и открыл промасленный мешочек. Утилизатор снова превращается в змея и эффектно ныряет внутрь своего временного хранилища.

— Держись за моей спиной, — говорит Фархад Первому, — Если не станешь дергаться, за отражением нас не увидят.

Их шаги еще долго эхом звучат в темноте, а потом на тебя обрушивается тишина.

Сирена больше не звучит.

— Ух ты, — говорит Йен. — Ты видела? У меня получилось! У меня получилась печать!

Мальчик перевозбужден, тяжело дышит, глаза огромные.

Ты берешь его за руку и чувствуешь, как он дрожит.

— А фокус с сиреной это ты здорово придумала, — говорит Йен. — Я бы не догадался!

— Это не я, — ты вопросительно наклоняешь голову и смотришь на главную дверь. Все это время основной вход в усыпальницу был намертво запечатан, но теперь ты видишь, как ровная белая, стена отползает в сторону и во тьму врывается свет. Свет фонарика. Фигура по ту сторону целится в вас из метателя. У тебя нет сил даже стоять, не то что плести нити. Йен уже поднимает руки, когда фигура делает шаг вперед и мальчик, бурно выражая облегчение, извергает поток ругательств.

— Я тебя чуть не по стенке не размазал! — кричит Йен.

— Это как интересно? Силой мысли что ли? — смеется Ольга и опускает метатель. — Ну и какого рака вы оба тут делаете?

Ты больше не можешь поддерживать вертикальное положение, в висках стучит, в каждой клеточке раскаленный гвоздь. Цепляясь за Йена, ты сползаешь на пол и закрываешь глаза.

Каролин Леер. Глава 4

1700/06/10PM18.00

Песок в пустыне Арради все такой же мелкий и белый, а ветер неутомимо крутит водовороты и гудит, словно играет на арфе, как Тегон, который всю оставшуюся жизнь, после оправдания, работал помощником мельника. Вместе с памятью он утратил дар музыки и как не бился он над высокой грамотой, дар никогда больше не открылся ему.

Ты слушаешь вой ветра и как перешептывается песок.

Целую вечность ты слушаешь этот песок, но звук до сих пор завораживает тебя: аль-кхан, аль-кхан.

Анна приходит, как ты и ожидала, разматывает голову и открывает лицо, здесь и сейчас она в облике Йена, в руках он все еще держит истину, от которой ты отреклась.

— Тридцать лет, — говоришь ты. — Тридцать лет лгать самой себе. Анабэль помогала тебе? Отрезала воспоминания? Собирала их, как хлебные крошки, чтобы получилась я?

— Так было нужно, ты же знаешь.

Не в силах больше сдерживать боль и ярость, ты кричишь:

— Ты видела, что сделал твой художник? Он развесил мальчишек на крестах! Это бог ему приказал? Бог или ты?

— Я и есть бог! Мы для них бог! Мы можем подарить им бессмертие или отнять его! Можем переписать их память! Можем заставить их верить во что угодно! Я тридцать лет расставляла фигуры на свои места, благодаря мне ты теперь свободна!