Между двух мужей

Она соскочила с софы и кинулась к отцу – тот обхватил голову дочери обеими руками, толстое обручальное кольцо на его пальце сверкнуло в холодных солнечных лучах, пересекавших комнату. Марина прижималась к отцу всем телом и упорно прятала от нас лицо.

– Какое вы имеете право так пугать бедную девочку?!

– Разве уличать преступника с некоторых пор означает пугать его, и разве страх перед разоблачением должен теперь приниматься сыщиками во внимание? – пожала я плечами. – У меня нет сомнений в том, что эти убийства совершила именно Марина Ильинская, хотя я должна признаться: побудительный мотив для действий преступницы остается для меня тайной за семью печатями.

Я шагнула к Марине, положила руку на ее плечо – но девушка лишь крепче прижалась к отцу. Я видела только русые волосы, в беспорядке разбросанные по ее худеньким плечам и спине.

– За что вы решили приговорить к смерти Антонину – мать человека, за которого вы так хотели выйти замуж? – печально, но твердо сказала я, обращаясь к этой тонкой спине. – Неужели, по вашему мнению, несчастная заслужила смерть только из-за своего образа жизни, которого вы не одобряли? И вы долго готовились – я уверена, что это убийство не было спонтанным, совершенным в состоянии аффекта. Уже в то время, когда вы разрабатывали план перепланировки квартиры, в которой мечтали жить с любимым человеком, вы, Марина, не принимали в расчет присутствия в этой квартире вашей будущей свекрови. Вот, – я достала и разложила на столе бумагу с рисованным планом, – смотрите: здесь намечены контуры перестройки, каждый закуток в будущей обновленной квартире подписан: «Кухня», «Детская», «Гостиная», «Наша спальня» – но где же место для Антонины?! Его нет, потому что, нарочно или подсознательно, но Марина не находила нужным жить с этой женщиной в одном доме.

Но надо сказать, что еще до того как я впервые взяла в руки этот план, в моей голове насчет вас, Марина, уже роились первые подозрения. Первым странным обстоятельством показалось мне отсутствие в вашем портфеле ключей от квартиры убитой – а ведь, по вашим словам, перед тем как на вас напал неизвестный, вы направлялись в квартиру Антонины, а не выходили оттуда! Как же тогда объяснить, что обе связки ключей от Антонининой двери – и ваша связка, и ключи самой хозяйки, – оказались в квартире? Совершив убийство, вы не закрыли за собой дверь на ключ, чтобы не вызвать подозрений, – это была правильная мысль; но ошибкой было то, что, покидая место преступления, вы не проверили: на месте ли ваши ключи! Они остались там, куда вы машинально, по старой привычке, повесили их, открыв дверь и войдя в ее квартиру.

Теперь разберемся с тем, кто напал на вас в темном подъезде. Неправда, что вы не узнали его, – напротив, человек, карауливший внизу, был вам слишком хорошо известен! Вы сказали, что встретили незнакомца прямо на пороге подъезда, но не разглядели его, потому что в подъезде свет не горел. Так?

Я подождала ответа, но Марина не обернулась.

– Но если бы вы действительно входили в подъезд, то не могли бы не увидеть человека, который принялся вас избивать. Уличный свет осветил бы фигуру нападавшего во всех подробностях – сразу же, как только вы открыли бы дверь! Это – второе слабое место в ваших показаниях; но главное даже не это, а то, что вы солгали дважды: на самом деле вы не входили, а выходили из подъезда – это первое, и вы непременно узнали нападавшего – это второе. Иначе – почему же вы не кричали, не звали на помощь? Ведь этот человек не зажимал вам рот – трудно заткнуть рот жертве, если при этом бьешь ее ногами! Вы, по вашим словам, дорожили своим будущим ребенком, страшно боялись потерять его – но почему же, почему же в этом случае вы хотя бы не попытались поднять шум?!

Ответа по-прежнему не последовало.

– Увы, я не берусь гадать, кем был человек, едва не искалечивший вас, – я лишь могу утверждать, что у вас были веские причины покрывать его. Сколько я ни думаю над всем этим, девочка, никак не могу понять – откуда в вас столько ненависти к окружающим? Ведь Антонина-то желала вам только добра! И Зоя тоже – ваша сиделка была так привязана к вам, а вы убили ее, даже не подумав о том, что у этой пусть глупенькой, но, в сущности, совсем незлой женщины круглой сиротой остался ее трехлетний сын! Как же вы могли, Марина? Бог мой, как же вы могли?!

– Зоя выбросилась из окна, – тихо напомнил мне Петр Назарович.

Я пожала плечами: