Между двух огней

Когда спустя минут сорок багаж доставили, Мейдель, на радостях, сунул бою десять фунтов. И заявил что я чудовище. Я пошел в душ.

Весь следующий день мы посвятили созданию имиджа людей, достойных посещения скромного и неброского банка Pictet & Cie. С утра был приглашен портной, с задачей достойно одеть к следующему утру двух джентльменов. Посыльный унес в типографию заказ на изготовление визитных карточек. С Яковом проблем не было – Барон Мейдель. Винодел. Жуаньи. А я завис. В конце-концов решил, что Айвен Колтцофф, политолог, аналитик – самое оно. Париж, ясное дело. Барону пояснил, что любому при одном лишь взгляде на меня сразу видно незаурядного аналитика и крупного политолога.

И вот охрана нас тормознула на входе. Впрочем, вежливо. Попросила подождать. Клерк, вышедший узнать что нам угодно, завис, когда мы сообщили о размещении по двести тысяч фунтов каждый. Нас немедленно принял сам управляющий Цюрихским отделением, господин Тим Келлер. Был подан кофе, коньяк и сигары. Яков попросил рому. Приседая под тяжестью, клерк унес рюкзак с саквояжем для пересчета.

Банк, в который мы обратились – типичный швейцарский банк. Мое послезнание подсказало только, что он остался независимым банком и в двадцать первом веке. И не был замешан в играх с нацистами. Банк хранения и приумножения. Кажется, так звучит их девиз. Кредитов не дает. Получив средства, гарантирует их сохранность и банковский процент, при максимальной анонимности, которая будет нарушена только в конце двадцатого века. Да и то неохотно.

Яков Карлович вел себя для принявшего нас банкира привычно. И если бы меня не было, он бы барственно заявил, что-то типа, вы любезный примите ка деньги на хранение. И, без всякого сомнения, его бы обслужили в лучшем виде. Он выглядел здесь своим и привычным. Нужно будет ему монокль посоветовать, чтоб уж полностью соответствовал.

Со мной господин Келлер беседовал долго. Я посетовал, что кузен, то есть Мейдель, далек от финансовой сферы, и я вынужден вникать. После этого мы углубились в детали. Банкир был впечатлен. Но, я думаю, любой бизнесмен конца двадцатого века его бы приятно удивил.

Закончив оговаривать детали, и ожидая документы на подписание, Келлер попросил называть его просто Тим, и поинтересовался, в какой области я занимаюсь аналитикой.

– Видите ли, Тим. Я изучаю геополитические процессы применительно к финансовым рынкам. В процессе изучения прихожу к выводам, позволяющим неплохо зарабатывать.

– Например?

– Например, я точно спрогнозировал дату окончания сухого закона в США. Могу вам по дружбе сообщить дату девальвации французского франка. Или дату начала второй мировой войны. Или курсы валют на ближайшее время.

– Да? И когда же во Франции девальвация?

Я помолчал.

– Девальвация будет проведена решением правительства от первого октября тридцать шестого года. Стоимость франка утвердят в 0,65-0,77 от золотого номинала, с отказом от него. В ближайшие два года официальный курс колебаться сильно не будет.

– Вы настолько уверены? Поймите меня правильно, Айвен, ваша информация выглядит несколько… эээ…

– Сомнительно? Не стесняйтесь, Тим, это моя основная проблема – убедить в стопроцентной точности того, что я говорю. Давайте так. Поскольку это у меня сейчас несколько своеобразная презентация, я вам сообщу достоверный и решающий финансовый факт ближайшего будущего. Убедившись – обращайтесь. Я недорого беру. Идет?

– Ну, давайте попробуем.

– Первого июля Германия прекратит все финансовые операции по выполнению долговых обязательств за рубежом. Кстати, имейте ввиду. В ближайшее время умрет Гинденбург. Гитлер, после плебесцита, совместит обе должности. Президента и Канцлера.

– Это невероятно!

– Господин Келлер! Мои средства у вас в банке. Я крайне заинтересован в вашем благополучии. Впрочем, я ни на чем не настаиваю. Способы коммуникаций мы обговорили. Обращайтесь.

Провожая нас к выходу, господин Келлер изо всех сил старался не показать, что его слегка заело. Как же так? Чувак походя сообщил инсайд на котором любой банк вдвое-втрое увеличит свои активы, и не рвет рубашку, ничего не требует. И можно плюнуть и забыть. Но он принес полный рюкзак мокрых денег, между делом поведав о знании даты отмены сухого закона.

– Кассир сказал, что купюры были слегка влажные.

– Где только не приходилось прятать деньги от большевиков, Тим. Вы не представляете.

Чековая книжка выглядит солидно. В кожаном переплете. Самописка с золотым пером в комплекте. Мы сидим в кафе на берегу Цюрихского озера и пьем апперетив.

– И что дальше? – Спросил Яков.

– А что ты там планировал? Прикупи еще виноградников. Замок восстанови. Я не знаю. Ты же что-то планировал? У меня единственное требование, построенный мной сортир – не сносить!

– Ну да. Нужно будет хозяйством заняться… – тоскливо это вышло у барона. Как-то ему не по себе. – А ты, Кольцов? Ты чем займешься?

– У меня девушка в Париже. Поеду, приглашу на Ривьеру.

– Еще не сезон.

– Да? Ну не знаю. Придумаю что-нибудь.

– Кольцов! Я по твоей роже вижу, что ты что-то задумал. Не хочешь посвятить меня?