Между двумя мирами

Пока Бидлоо носился вокруг меня как курица над цыпленком, только что крыльями не хлопал, ну еще бы – впервые по-настоящему больного императора увидел, как тут не переполошиться. Когда голова была плотно упакована в бинты, как в тюрбан, а в ухо вставлена корпия с какой-то вонючей мазью, я отмахнулся от Бидлоо, послав того за тростью. С ногами у меня было все нормально, но общая слабость, сохранялась, все-таки контузило меня порядочно, и чтобы ходить уверенно, я и потребовал трость. Так как количество раненных было довольно приличным, включая и императора, было решено остановиться прямо здесь на лесной дороге, послав курьера в Петербург за каретами. Трупы только убрали. Погибло трое гвардейцев, те, кто находил ближе всех к взрыву, кучер, и Миних. Самое странное, что пара лошадей, запряженных в карету, не пострадала. Они даже не слишком поняли, что произошло: на глазах у них были шоры, частично прикрывающие уши, чтобы не понесли в случае чего. Всех погибших пока уложили на наспех сколоченные носилки, чтобы тела не скрючило в той же карете, когда пойдет окоченение. Тела нападающих я велел ни в коем случае не трогать и привезти в Петербург в целости и сохранности, сразу поместив в ледник. Еще мало кто знал, что тела могут о многом рассказать, да и я не слишком разбирался в этом, но у меня был опыт начала криминалистики, небольшой курс которой нам читали в университете, да уймы прочитанных детективов. Ничего, вместе с Ушаковым и Радищевым начнем новую веху в расследованиях создавать. Правда, повод для этого… Я сжал кулаки. Они ответят мне за это, кем бы в итоге ни оказались.

Первым я навестил Петьку, который сразу же затребовал себе такую же трость как у меня и рванул меня сопровождать. Мы с ним в этот момент были как братья – в одинаковых тюрбанах от бинтов.

Я подошел к Михайлову, который сидел на поваленном дереве, который и послужил причиной остановки, самой банальной, но работающей во все времена.

— Рассказывай, — мой голос все еще звучал глухо, частично из-за контузии, частично из-за пережитой истерики. Все видели мою опухшую рожу, но деликатно отводили глаза, показывая, что все нормально, никто ничего не видит. Правильно, мужчины же не плачут. Какой идиот это придумал?

— Дозорные сообщили, что какой-то малочисленный сброд по кустам шныряет. Я охрану перестроил… не думал, что такое может случиться, — он замолчал, я же смотрел в одну точку. Никто не думал, что такое может произойти. Я тоже не думал. Потому что знал, что бомбы позже изобрели? Идиот. Есть порох, есть картечь, есть болванки, которыми артиллеристы швыряются. То, что бомбы не использовались – не значит, что их так трудно было изготовить и применить. — Христофор Антонович успел выстрелить в гниду эту, и он не в карету забросил свою бомбу, как хотел, а упал вместе с ней, и она рванула, почитай, сразу. Ну и Христофора Антоновича сразу наглухо, и ребят тоже. Только вот на тебя, государь Петр Алексеевич, эта засада была устроена. Только супостаты не знали, что на Цезаре ты ехать будешь, да и как выглядишь – не знали, потому что даже не бежали в твою сторону.

— С чего ты взял? — я нахмурился. Если засада была на меня, то возникали вопросы к исполнителям. Они что, совсем идиоты? Куда-то переться даже не выяснив, как выглядит объект?

— Он перед тем удивился слишком, Христофора Антоновича увидев, аж отпрянул от кареты и озираться начал, но потом все равно решил в карету бомбу зашвырнуть, фитиль-то уже догорал, чтобы, значит, самому не взорваться. Так что точно не Миниха так страшно порешить хотели.

— Не знаю, Кузьма Алексеевич, может и на Миниха, перед какими-то подлыми событиями решили нашу армию обезглавить, — я покачал головой. — Думать надо, да Ушакова сюда тащить. А себя не кори, все ты правильно сделал. Только такого предугадать не мог. Сейчас можешь, так что в следующий раз будешь уже настороже, — у Михайлова лицо вытянулось, когда я о следующем разе сказал. Ничего, поживем, увидим, а сейчас нужно Фридриха навестить, ведь может это вообще его папаша учудил, чтобы окончательно от наследника избавиться.

Глава 6

— Кто-нибудь может мне внятно объяснить, почему не осталось в живых ни одного пленного? — прошипел я, чувствуя, как в правом ухе начинает звенеть. Скорее всего, у меня этот звон сохранится теперь на всю жизнь, когда я буду нервничать и вообще пребывать в сильном волнении. Я стоял, опираясь руками на стол, и буравил взглядом сидящих напротив меня Михайлова и Репнина. Они переглянулись и весьма синхронно вздохнули.

— Так получилось, государь Петр Алексеевич, — развел руками Михайлов. — В горячке боя, да после взрыва у всех просто пелена кровавая на глаза упала, и если до этого кто-то еще пытался захватить татей тех живьем, то потом никто уже себя не сдерживал.