Между. Эпизод 2

— Я так рад, что ты здесь, Мия! — он, повинуясь какому-то странному порыву, обнимает меня за плечи, но тут же сконфуженно отстраняется, — я благодарен тебе за это!

Я хочу поскорее это закончить. Мне некомфортно находиться здесь, помимо того, что я чувствую неловкость из-за повода, у меня еще остались свежи воспоминания о долгих днях, проведенных в больничных стенах.

— Ну так что, пап. Я здесь? Почему тебе было это так необходимо?

Отец нервно теребит край своего белого халата.

— Пойдемте, я проведу вас в нашу палату.

— А разве туда можно посторонним? — с сомнением спрашиваю я.

— Вы не посторонние, — тихо отвечает отец и решительно идет к лифту, — идем же!

Дэймон берет меня за руку и идет за отцом. Без особого энтузиазма плетусь следом. Ну вот… Сама ведь на это подписалась.

Лифт останавливается на 5 этаже. Нас никто не задерживает и не задает лишних вопросов. В самом начале длинного больничного коридора, по обе стороны которого располагаются двери с номерами палат, нас записывают в формуляр посещений, выдают халаты и бахилы. Отец перекидывается парой дежурных слов с миловидной девушкой, представляет нас ей и мы заходим в одну из палат.

Я неловко замираю на пороге, не понимая, куда идти дальше. Палата напоминает отдельную квартиру, состоящую из трех комнат.

Отец проводит краткую экскурсию, жестами показывая, где что находится.

— Там, комната отдыха, где я временно живу…

— А почему ты живешь здесь? — восклицаю удивленно.

Отец нервно сглатывает и переминается с ноги на ногу. Вдруг из-за двери раздается надрывный детский плач. Я вздрагиваю от неожиданности и невольно отступаю назад, наталкиваясь спиной на Дэймона. Отец торопливо скрывается за дверью палаты и через минуту появляется вновь, уже не один. У него на руках — крошечный белый сверток, из глубины которого доносится кряхтение.

— Тише, моя хорошая. Папа здесь, — воркует отец, раскачиваясь из стороны в стороны, — смотри, кто к тебе пришел?

Он слегка наклоняет сверток в мою сторону, и среди кружева я вижу маленькое сморщенное лицо младенца.

— Это твоя старшая сестра — Мия. Познакомься, малышка!

Меня одновременно удивляет и забавляет то, с какой серьезностью он разговаривает с новорожденным ребенком. Будто она сможет понять, о чем ей говорят. Малышка слегка приоткрывает глаза, но тут же снова морщится, оглашая все вокруг жалобным писком.

— Она наверное голодна. Прости, я должен ее покормить, — говорит отец.

— Ты? — я не узнаю свой внезапно охрипший голос, — а где ее мать?

Отец ничего не отвечает, лишь опускает взгляд и уносит младенца в палату, судя по находящейся там люльке и пеленальному столику — детскую комнату.

— Ее здесь нет, — наконец, уклончиво отвечает он, опуская плачущий сверток в колыбель.

Я осторожно иду вслед за ним, совсем не замечая, что Дэймон остается стоять у двери. Мною движет какой-то первобытный интерес. Пока отец разводит смесь для кормления, я склоняюсь над люлькой и засматриваюсь на младенца. Малышка хаотично двигает маленькими ручками, плотно сжатыми в кулачки, и требовательно причмокивает пухлыми губками. Как только отец дает ей бутылку со смесью, она тут же затихает и начинает интенсивно сосать. Смотрю на отца, и вижу невероятное тепло, исходящее от него. Он словно боготворит это крошечное существо.

— Где ее мать? — я повторяю вопрос более настойчиво.

— У Наташи произошла отслойка плаценты. Срок был большой, провели экстренную операцию. С малышкой все хорошо, а вот она потеряла много крови.

— Она…с ней?… — я не решаюсь спросить вслух страшные догадки, но к счастью, отец перебивает меня.

— Нет! Слава Богу нет. Врачи здесь — настоящие профессионалы. С Наташей все будет хорошо. Ей нужно время, чтобы восстановить силы. Как только разрешат, то ее переведут к нам.

Я с облегчением выдыхаю. Воображение уже успело нарисовать самое худшее развитие событий. Мы молча наблюдаем, как малышка опустошает бутылочку. На последних глотках ее глаза сонно закрываются, и она засыпает.

— Прости меня, — неожиданно тихо говорит отец, поднимая на меня остекленевший взгляд, — прости, что до конца не осознавал, какое счастье мне досталось, когда ты родилась! Понимание определенных вещей, порой, приходит к нам слишком поздно…

Я вздыхаю. Сердце сжимает в железные тиски.

— Тебе выпал второй шанс, пап. Не упусти его, и сделай все правильно.

Он понимает, о чем я говорю, и незаметно смахивает слезу.

— Ты, как всегда, умеешь поступать правильно. В тебе намного больше мудрости, чем в нас с твоей матерью.

Я усмехаюсь такой похвале. Как будто у меня есть выбор!

— Знаешь, — отец неожиданно берет меня за руку и сжимает ее, — я очень рад, что твоей мудрости хватило простить его… — он указывает на терпеливо ждущего меня в коридоре Дэймона, — мне было невыносимо видеть, как от тоски по нему ты угасаешь день за днем. Я ведь не поддерживал твою мать, просил оставить право выбора за тобой. Она не должна была так поступать — решать за тебя. Но она ведь никогда никого не слушает…

— Ты был на нашей с Дэймоном стороне?

Отец удивлен моему недоверию.