Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век

Ян Собеский долго не соглашался, но военные дела у союзников шли неважно, и Польше пришлось-таки отказаться от Киева, который русские удерживали уже двадцать лет и было ясно, что никогда не отдадут.

В Москве подписание Вечного мира и официальное возвращение «матери русских городов» отпраздновали как великий триумф, однако теперь нужно было исполнять договорные обязательства.

Кажется, правительница и оберегатель ввязались в европейско-турецкий конфликт даже с охотой. Непрочная власть часто поддается соблазну укрепить свое положение за счет «небольшой победоносной войны». Задача представлялась не очень сложной, поскольку все силы султана были заняты борьбой с европейской коалицией и России предстояло иметь дело только с Крымским ханством.

Голицын надеялся раз и навсегда избавиться от хищного соседа, захватив черноморский полуостров, и войти в историю завоевателем Крыма. Эту честь оберегатель не желал уступать никому; он лично возглавил поход.

Приготовления были колоссальными. Московских войск собралось сто тысяч, а гетман Самойлович привел пятьдесят тысяч казаков. Русская армия никогда еще не достигала таких размеров. В мае 1687 года махина медленно двинулась на юг.

Голицын на европейском рисунке конца XVII в.

К сожалению, стратег из Голицына был неважный. Он плохо продумал кампанию. Для огромной рати, в которой лошадей было не меньше, чем людей, требовалось невероятное количество фуража. Рассчитывали на степные травы, но татары, не вступая в бой, запалили сухую от летней жары равнину.

Провиант для войска везли в многочисленных обозах, но обозы начали останавливаться. «Наши лошади слабели на глазах и не могли далее тянуть орудия и даже подводы с провизией, – пишет участник похода Патрик Гордон. – Известясь, что впереди нас все сожжено и уничтожено, мы никоим образом не могли обольщаться какой-либо возможностью исполнить наши замыслы по взятию Крыма и даже пройти дальше без очевидной и неизбежной гибели». Делать нечего – пришлось поворачивать обратно. Огромные усилия и расходы пропали зря, вместо триумфа получался конфуз.

Желая хоть как-то оправдаться, Василий Голицын поступил традиционным образом – свалил вину на другого. Был пущен слух, что степь подожгли люди гетмана Самойловича, которому не хочется воевать.

Голицын приказал арестовать Самойловича и выбрать нового гетмана. Выступая перед старшиной, князь намекнул, что удобным для Москвы кандидатом является генеральный есаул Иван Мазепа (есть сведения, что Мазепа дал оберегателю взятку в десять тысяч рублей). Так власть на Украине вместо послушного московского ставленника получил честолюбивый, хитроумный и сильный вождь, про которого казаки скоро будут говорить: «От Богдана до Ивана не було у нас гетьмáна».

Однако найти козла отпущения было мало. Оставались обязательства перед союзниками, а еще насущней была необходимость восстановить репутацию перед собственным народом. Права Софьи на власть не оспаривались, пока дела шли более или менее гладко, но при всякой неудаче естественным образом возникал вопрос: зачем нужна сомнительная, да еще плохая правительница, если есть законные государи, притом не детского возраста? Пусть Иван нездоров, но Петру уже шестнадцатый год – цари Михаил, Алексей и Федор в свое время были не старше.

Эти пересуды нужно было заглушить громкой победой.

Ко второму Крымскому походу теперь готовились тщательнее, целых два года. Выступили в самом начале весны 1689 года, чтобы молодую траву было трудно поджечь. Войска собрали еще больше – 112 000 одной только московской рати, не считая украинцев.

Вроде бы и момент был подходящий: в Стамбуле произошел переворот, султаном стал вялый Сулейман II, так что нападения турок опасаться не приходилось.

Но фортуна явно не благоприятствовала Голицыну. Если в 1687 году он выступил слишком поздно, то теперь слишком рано. Войско угодило в мартовские стужи и метели, из-за чего много людей померзло, а продвижение сильно замедлилось.

Тем не менее в середине мая армия оказалась у Перекопа. Голицын почему-то был уверен, что достаточно явиться к воротам Крыма, и хан сразу капитулирует. Но крымцы наскакивали на русский лагерь, уклоняясь от генерального сражения, а сдаваться не сдавались.

Снова началась жара, пресной воды вокруг не было. Перешеек укреплен стеной и рвом, без штурма не прорвешься, а прорвешься – с той стороны простирается такая же безводная крымская степь.

Голицын вступил в переговоры, затягивать которые было нельзя. Татары-то никуда не торопились, а положение огромного русско-украинского войска с каждым днем делалось всё бедственней.

Так и повернули назад, ничего не завоевав и никого не победив. На обратном пути множество ратников погибло от жажды и от сабель татарской конницы. Умирали лошади, приходилось бросать повозки.

Провал второго Крымского похода нанес непоправимый удар по престижу Софьи и ее фаворита, стал непосредственным предвестием их падения.