Между «ежами» и «лисами». Заметки об историках

1966 год вообще в его жизни был очень важен. Гуревича (уже не просто «широко известного в узких кругах», но – «модного историка») пригласили прочитать спецкурс в университете Новосибирского академгородка. Арон Яковлевич оказался там в период стремительного взлета этого питомника будущих диссидентов и «подписантов». Оказавшись среди молодых «гадких лебедей»123, А.Я. Гуревич, кажется, впервые чувствует себя среди своих. И он понимает окончательно, что ни своих учителей, ни собратьев по цеху, отношения с которыми все более охлаждались, ему не убедить в необходимости «другой истории». Надо работать для молодых, ведь смена парадигм в науке достигается лишь при смене поколений. И поэтому он задумал соединить свои наблюдения, по большей части уже опубликованные, в одной книге и назвать ее «учебным пособием». Она не будет учебником в привычном смысле, ее цель – научить студентов думать и показать возможные пути создания «другой истории», истории с человеческим лицом.

Эта книга называлась «Проблемы генезиса феодализма». Уже даже нельзя сказать, что Гуревич в ней боролся с классическими для советской медиевистики концепциями. Она была им трансцендентна. Начать с того, что термин «собственность на землю» вообще объявлялся для Средневековья неприемлемым, вместо него говорилось о dominium, бывшем одновременно и собственностью, и властью, и господством. Провозглашалось, что для понимания раннесредневекового общества межличностные связи куда важнее связей вещных. И вообще наши привычные термины – «собственность», «богатство», «свобода», «государство», «индивид» и проч. – не помогут нам понять средневековое общество. Только дешифровка культуры этих варваров дает ключ к восприятию их обычаев, ритуалов, поступков, иррациональных с нашей точки зрения, но образующих достаточно строгую систему. Это не значит, что не надо изучать средневековую экономику. Как раз именно ее-то и надо изучать! Однако она функционирует не сама по себе, но лишь постольку, поскольку насыщена человеческим содержанием. Для этого нужна экономическая антропология, ключ к которой надо искать через культуру. Но ведь культура, из надстройки становящаяся теперь основной несущей конструкцией общества, уникальна по определению. А из этого следует, что и переход «от одной к другой», весь этот генезис феодализма, также уникален и характерен лишь для Европы. Да и под «культурой» автор понимал вещи непривычные – не шедевры готики и не философские трактаты, а нечто неотрефлексированное, разлитое в сознании любого члена данного общества. Так Арон Яковлевич подступал к «менталитету», так работа над «Проблемами генезиса» вела его к «Категориям средневековой культуры».

К 1969 году книга была сдана в издательство «Высшая школа». Вовсю шла работа над «Категориями средневековой культуры» для издательства «Искусство»; в план редподготовки «Науки» была поставлена «История и сага».

Арон Яковлевич безнадежно отрывался от стилистики поведения советских медиевистов. Разве мыслимо издавать столько книг, да еще писать их интересно, живым языком, да еще получать за это гонорары, да еще по собственной инициативе издаваться за границей, да еще публично атаковать своих коллег и, главное, спорить со своим учителем?

А коллеги имели основания не соглашаться с А.Я. Гуревичем. Помимо прямой угрозы для всей советской концепции феодализма, его подход был уязвим для критики. Он не учитывал фактор романского влияния (на этом настаивал А.Р. Корсунский – знаток законов вестготов, вандалов и иных «южных» варваров). Он мало писал о христианстве и христианизации. Он игнорировал наличие общины, хотя где-то она уж точно была. Гуревич отвечал. Как всегда, умно и хлестко.

В 1969 году А.И. Данилов, ставший в ту пору министром просвещения РСФСР, но не бросивший медиевистики, выступил с докладом на всесоюзном совещании по историографии, а вскоре опубликовал текст доклада сначала в родном Томске, а затем и в «Коммунисте». Он указал на опасность увлечения «структурализмом», все дальше уводящего советских историков от марксизма. В качестве примера он рассматривал работы М.А. Барга, Ю.Л. Бессмертного, Е.М. Штаерман и, конечно же, А.Я. Гуревича.