Между Явью и Навью

Сквозь темный проем в помещение бурей ворвался окровавленный конь, несущий на себе всадницу, бешено полосующую во все стороны длинной печенежской саблей. Гикнув, Лиса свалила конской грудью преградившего путь упыря. Конь несется туда, где в луже крови сидел сраженный витязь. Миг – и она пала к нему на разрубленную грудь, заглядывая в быстро стекленеющие глаза. Ухватив тяжелую голову умирающего руками, она притянула ее к себе, сомкнув свои губы на его, сделав один-единственный выдох.

Лис вздрогнул, обомлев, – темнота в глазах ушла. Вместо нее была полянка и костерок с котелком над ним. И Лиса, но не хмурая, как день ото дня, сколько он помнил ее все эти десять лет, а улыбающаяся, чего за ней никогда не водилось.

– Это сон? – Боярин вышел к костру.

– Ну почему же? Присаживайся.

Лис, все еще недоверчивый, сел.

– Ты можешь говорить?

– И всегда могла. – Лиса улыбнулась. – Жизни во мне оставалось всего на один вдох. Вот и пришло нужное время, Лисослав.

– Нужное… кому?

Лиса посерьезнела.

– Крепко тебе в этот раз досталось. Как никогда раньше.

Лис кивнул, соглашаясь с очевидным. Всякое бывало – и порубанный мечами да саблями бывал, и с печенежской стрелой в груди, и копьем колотый. Но такого – точно никогда не было.

– Крепко досталось, но я успела. Теперь будешь жить.

– Разрубленное сердце – не заштопать.

– А я и не буду штопать, – отмахнулась степнячка. – Возьми миски, будем есть. Голоден?

– Как зверь!

– Консулу. Так меня знают. И ты теперь знай.

Она сама разлила по мискам варево. Похлебка была вкусной – на поверхности супчика плавали кусочки поджаренного лука и сала. Десятник вдруг понял, что был голоден – казалось, он не ел неделю. Ел жадно, почти рыча. Консулу сидела рядом, наблюдая за его трапезой. Заметив, что тарелка пустеет, а голодный блеск в глазах не угас, она подлила еще.

– Ешь. Набирайся сил, – приговаривала. – Нельзя тебе помирать сейчас.

Котел опустел, и печенежка подлила в миску из своей доли.

– Не нужно! – запротестовал Лис.

– Так надо, – настояла она. – Ты нужен всем.

– Кому?

– Землям. И людям. Ешь.

– А ты почему не ешь? – спохватился боярин. – Сама поди не ела со времени, когда я ускакал.

– Я уже не буду испытывать голода, боярин.

– Что это значит?