Между Явью и Навью

В горницу ввалился запыленный Карась. Он еще прихрамывал, но с каждым днем все меньше и меньше. Травница осталась довольна своим мастерством.

– Договорился! Возьмут троих, за перевозку и харчи. Согласны поторговаться, но сначала хотят на всех посмотреть, – сообщил он Зорке, после чего приложился к кувшину с холодной водой. Солнце в начале лета припекало не на шутку.

Сигмар и Карась второй день прочесывали город, знакомились с нужными людьми, толклись в переполненных корчмах, пытаясь найти подходящий обоз. Зорке приходилось сидеть и ждать, изнывая от нетерпения. Это в Изборске ее знала каждая собака. А здесь с безродной и безмужней бабой никто бы не стал говорить, не поможет и великокняжеский знак.

– Чего на нас смотреть, мы же не девки на выданье… – проворчал вошедший следом ератник.

У него переговоры с самого начала не задались. Опытные купцы чуяли в лжесотнике нечистую изнанку и старались держаться подальше.

Деваться было некуда. Пришлось отправиться за городскую стену на выселки, где разместился хозяин обоза со своими людьми. На подходе к бревенчатому терему высотой в два жилья Зорка ощутила, как задрожал амулет.

– Стойте! Что-то не так. Карась, откуда взялись эти твои купцы?

– Сами на меня вышли… Сказали, что свои – кривичи, из Изборска.

Зорка от досады прикусила губу. Ну почему она не спросила об этом раньше?

На крыше и открытой галерее, опоясывающей башню, выросли силуэты лучников. А чей-то глумливый голос произнес:

– Здравствуй, Зорка Остромысловна! Княжна Добромила интересуется, как твое здоровье?

3

В нежилой на вид горнице не было ничего, кроме крюка, торчавшего из потолка. К нему крепилась веревка, длинным концом которой травнице обмотали запястья. Зорке приходилось стоять на цыпочках, вытянув руки над головой. Лодыжки, тоже связанные, гудели от напряжения. Скоро усталость перерастет в боль.

Сигмару с Карасем повезло чуть больше – их обыскали и посадили в угол на цепь, словно собак. Рты заткнули кляпами: вой-полукровка остервенело ругался, всем надоев. У Зорки оставалась возможность кричать, но тут зови не зови на помощь – все одно. Место глухое, на самом краю. Изборяне подготовились на славу… Правда, когда полонили малый отряд, Зорка заметила какого-то толстяка в подпоясанной свите. Тот бросил на пленников равнодушный взгляд – да и потопал своей дорогой. Чужие неприятности никому не нужны.

Вдоль стены прохаживался один из дружинников княжны Добромилы. Его имени Зорка не знала, но помнила харю с белесой бородой и бледно-голубыми, словно застиранные портки, глазами. Пятеро его подручных разошлись по горнице, двое остались снаружи нести караул.

– А эти нам на кой? – Незнакомый урод с перебитым носом ткнул пальцем в пленников на цепи. – Может, в лес их – и того?

– Пусть пока посидят, там видно будет. – Дружинник развернулся на каблуках и вперил в травницу недобрый взгляд. – Думала, не найдем? Или что Мстислав тебя знаком своим защитит?

Зорка промолчала.

– Ты мне гордую не строй! Мамка твоя гулящей была, перед такими, как я, ноги раздвигала. А тебя прижила и вовсе незнамо от кого. Может, от черта лысого – больно страшной уродилась!

Его поддержал дружный смех. Карась промычал сквозь кляп что-то угрожающее, но вышло неразборчиво. Зорка ничего не ответила – подобные шутки-прибаутки ее не задевали с детских времен.

– Тоща как коромысло! – внес свою лепту кривоносый гигант.

Похохотали и над этим – настроение у изборян было отменным. Надоело, поди, столько дней в Смоленске без дела сидеть.

– Хоть и худа, зато вона как зыркает. – Дружинник положил руку Зорке на грудь, сжал побольней. – Люблю, когда девка с норовом.

Во рту у травницы пересохло, но на один плевок слюны набралось. Белобородый утерся рукавом, хмыкнул и без размаху поддал кулаком под ребра. От внезапной боли перехватило дыхание. Зорка разинула рот, не в силах ни вытолкнуть воздух, ни втянуть. Ноги подкосились, но веревка, стянувшая запястья до багровых полос, не дала упасть.

Судя по железному лязгу, Сигмар рванулся на цепи. Даже нездешняя сила ератника не помогла. Он мог убить двух волков, значит, справился бы и с одним человеком. Да толку? Остальных это только разозлит. В тесной горнице больше пользы от оружия, но меч сотника давно перекочевал в руки врагов. Как и ее, Зорки, сума, где прямо сейчас рылся плешивый изборянин, бормоча себе под нос. Медная ступка полетела на пол, бутылек с серебряной оплеткой отправился в кошель.

– За то, что сотворила, умирать будешь медленно…

– Что сотворила? Отказалась убивать твоего князя, которому ты поклялся служить верой и правдой?

Следующий удар пришелся по лицу. Лопнула губа, по подбородку потекла кровь.

– Помолчи. Захочу проповедей – схожу в храм.

– Вы все тут не жильцы, вместе с Добромилой, – упрямо просипела травница, с трудом шевеля разбитым ртом. – Сплетни разлетаются быстро. Или твой князь без глаз и без ушей?

Вой, терзавший Зоркино имущество, всполошился:

– А девка-то права! Говорят, что князь вернулся и крепко осерчал.