Между льдом и пламенем (СИ)

— Не смеши меня, сынок, — отмахнулась Нарцисса от вопроса словно от какой-то мошки, пролетавший мимо нее, когда она работала в саду. — Надо же было Блэкам как-то приспособиться. И наши праотцы выбрали самый радикальный из существующих методов, в котором их никто не мог обвинить или упрекнуть. Безусловно, скрывать связи и отношения было тяжело, но это того стоило. Так что, причина помешательства Беллы, не следствие кровосмешения, а потакание ее прихотям и желаниям с самого детства. Она получала все, что хотела. У Беллы появилось чувство превосходство над другими вследствие избалованности, а затем и преклонением перед ней, представительницей Блэков, в Хогвартсе. Почувствовав, вкус власти, твоя тетушка не захотела с ней расставаться. И, как ты хорошо знаешь, закончилось это весьма поучительно для тех, кто следует ее примеру, — леди Малфой вздохнула. Ни сказать, что она питала к Лестрейндж теплые сестринские чувства, но потеря еще одного близкого родственника все же повлияла на сентиментальную чисто женскую сторону характера Нарциссы.

— То есть, ты хочешь сказать, что не все мои бабушки и прабабушки, чьи портреты висят на стенах, являются моими родственницами? — Нарцисса кивнула. — А как же гобелены? — сегодня для младшего Малфоя открывался другой магический мир, ни такой, какой ему показывали с самого раннего детства. Этот был еще более запутанным, более изобретательным, более изощренным.

— Не могу сказать за все гобелены чистокровных семей, но у Блэков он зачарован так, что матерью наследника является та, кто находится в официальном магическом браке с представителем рода, — леди Малфой говорила с толикой равнодушия, и это путало Драко, считавшего, что подобные вещи нужно сообщать в более официальной обстановке, но не за ужином, где только его мать спокойно, как будто они обсуждали какую-нибудь маггловскую книгу про волшебников, смешную своим нелепым видением магического мира, а не тайны Блэков, что раскрывались перед ним в сбивающим с ног калейдоскопе новых фактов.

Пока Драко принимал, пытался принять, полученную от матери информацию, Нарцисса позвала эльфа и попросила подать десерт. После заключения Люциуса в Азкабан домовики Малфой Мэнора не только смогли вздохнуть спокойно, не боясь получить тростью за любой лишний шаг, но и обзавелись с легкой руки Нарциссы костюмчиками (эльфы мужского пола) лакеев как в домах аристократии у маглов, только в миниатюре, а эльфийкам по-специальному заказу леди Малфой сшили платьишки горничных. А новая обувь привела домовиков в такой восторг, что они все дружно ударились в слезы. Их смогли только успокоить, пригрозив выгнать из дома. И Мэнор стал единственным особняков древней чистокровной семьи, где эльфам дали одежду взамен наволочкам.

— То есть, если я правильно понимаю, ты предлагаешь мне жениться на одной из наследниц чистокровных семей, а Грейнджер как-то, не получив Непростительное, сделать своей любовницей? — вопрос прозвучал слишком резко и грубо, но Драко не смущал его тон так, как возмутила подобным предложением мать.

— Драко, сынок, ты уже успел получить травму? — рассмеялась Нарцисса, не знавшая о маленьком инциденте между сыном и Поттером и не подразумевавшая в своих словах ничего кроме, неверности вывода, к которому, в конце концов, пришел Драко.

— Избранный припечатал меня к деревянному бортику на поле для квиддича во вторник, — произнес Драко, не совсем понимая, к чему был задан вопрос матери, когда они обсуждали тему брака, в который он пока вступать не собирался. Ему хватило приключений с Реддлом. Конечно, его будущая жена, кем бы она ни была, с Темным Лордом не сравниться. Однако начинать сейчас новую главу в жизни не хотелось. Тем более, что все его мысли были сосредоточены на Грейнджер.

Малфой сомневался, что Гермиона и в тяжелые времена согласилась бы на подобное предложение. Да и потом, сам Драко считал его верхом, пиком, непристойности, неуважение, безнравственности и так далее по списку всех качеств, что не входят в добродетельные. И представить, как он подходит к Грейнджер с более чем одно Непростительное заклятье предложением, было для него подобно анархии, воплощением жестокости и бездушности. Драко мог бы надолго уйти этой дорогой, готовый сейчас же вернуться в Хогвартс и просить прощения за слова матери, хотя гриффиндорка их и не слышала. Но прозвучавшие, они уже несли нечто, что сводило все усилия, все трудолюбие, все то, что делала Грейнджер для своей независимости, для доказательства всему магическому миру, что оно гораздо талантливее, умнее и чистокровных, и полукровок, на нет. И Малфой, зная, какого это пытаться прыгнуть выше своей головы, тем более, сделать это и достичь успех, не мог не питать уважения к Гермионе. Но он не вскочил со стула и не помчался обратно в Хогвартс только потому, что следующий вопрос матери вывел его с тропинки (чуть ли) не самобичевания.

— Что вы опять не поделили с Гарри Поттером? Мне казалось, что все уже в прошлом, — раздражение промелькнуло в тоне, каким был задан вопрос, а брови Нарциссы сдвинулись к переносице.