Между людьми и кначетами

– Такая вот загадка. Оказывается, люди и кначеты могут скрещиваться, представляешь? Насчет вен – ты прав, оно из такой вены и выпало. Просто у нас тут нет Учына, который яйца собирает, так что оно осталось у меня. И вот Шэйс периодически ходит в город, пополняет кристаллы, чтобы малыш хорошо рос. Как думаешь, может, мороку и ятору будет интересно расти вместе?

Заманчиво. Очень, очень заманчиво. Но решение уже принято. Я вздохнул.

– Соблазняешь меня, Илла. Но я обещал ятору, что позабочусь о яйце. Сам. И я намерен выполнить это обещание.

Часть седьмая

Откровение

Верло о чем-то допрашивал Кроя – короче, проводил свой привычный вечер в гостиничном номере, вытрясая из наставника максимум опыта. Пожалуй, сегодня первый день, когда я не слушал – мне-то тоже полезно. Сейчас я был занят попытками морально подготовиться к тому, что собираюсь сделать. Да и не только морально, физически. Я должен был успеть остановить их, если они решат атаковать. Как же сложно. В этот момент может рухнуть мое будущее. Если не получится… Слишком многое на кону.

Прикрыв глаза, я погрузился в воспоминания, ища силы там. Командир и напарник всегда переживали за меня, когда я был ранен, когда попадал в беду. Так искренне и сильно… Разве могут они просто разрушить мою жизнь, не дав мне шанса? Разве не заслуживают они моего доверия? Если Роглэн прав и они действительно нравятся мне, если я хочу с ними остаться, я должен хотя бы попытаться.

Решительно выдохнув, я встал и повернулся к товарищам, чем привлек внимание Кроя, который замолчал и посмотрел на меня. Верло тоже обернулся. Как будто прыгая в реку с вышки, я бросил на одном дыхании:

– Хочу поговорить о кое-чем важном.

Напарник тут же посерьезнел, мгновенно забыл о теме разговора с командиром:

– Давай.

Так, отлично. Начало положено.

– Прошу вас не дергаться, не делать резких движений и молчать, пока я не закончу, хорошо?

Верло с удивлением взглянул на меня, в поисках поддержки обратился к Крою:

– Это… странно.

Тот, как всегда, остался спокоен:

– Хорошо. Молчим и не делаем резких движений.

Парню пришлось кивнуть.

Ага. Теперь опасный этап. Я засунул руку в карман, достал из тени яйцо, положил его перед собой, на кровать Верло. Тот уронил челюсть, но, памятуя о том, что обещал, промолчал. Выражение лица Кэллита не изменилось.

– Это яйцо Сэнчина, которое я нашел в его доме, когда мы его обыскивали, – пояснил я. – Я хочу его оставить. Помните, Венэн рассказывал о маге, который призывал яйца и воспитывал вылупившихся кначетов? Если воспитывать кначета в человеческих условиях, он не вырастет в убийцу. Точнее, из него он станет таким, каким мы его воспитаем. Не то чтобы у меня есть опыт в воспитании… – Я запнулся, нахмурился, потеряв мысль. – Короче говоря, я не считаю верным и правильным уничтожение невинных – еще не сделавших ничего плохого – кначетов. Я не считаю, что кначеты виновны по факту своего появления на свет. Предвосхищая ваши вопросы: во-первых, если все узнают, что с нами гуляет кначет, нам конец. Но ятор-кначет специализируется на маскировке. Я гарантирую, что смогу сделать так, что ни один элитор, даже Роглэн, не поймет, что перед ним кначет, по ауре. Во-вторых, есть шанс, что кначет взбунтуется и восстанет против нас или просто, пока ребенок, решит сделать глупость. Чтобы этого избежать, я свяжу его цепями. Не совсем ими, но это не стоящие вашего внимания технические мелочи. Короче, кначет будет под моим полным контролем. Вроде все, – выдохнул я, – теперь можно говорить.

Верло молчал, тупо глядя на яйцо. Я почти видел, как внутри него борются противоречивые эмоции: ненависть к кначетам, чувства ко мне, понимание того, что перед ним невинное, беззащитное существо…

Первым заговорил Кэллит:

– Я не чувствовал яйцо, пока ты его не достал. Как ты его прятал?

Конечно, еще это объяснять придется. Я поморщился:

– Давайте сначала по сути.

– Хорошо. Ты понимаешь, что то, о чем ты просишь, – изменничество?

Конечно, я же сказал, что нам кранты, если нас поймают! Вы чем слушаете?!

– Я не понимаю, почему то, чего я прошу, – измена, – я был сильно взволнован, но старался говорить спокойно и уверенно. – Если закон говорит, что оставлять в живых существо, которое пока ничего не сделало, – это измена, я отказываюсь подчиняться такому закону.

– Это я понимаю, – Крой остался невозмутим, – но ты понимаешь, что если нас раскроют, нас будут судить как изменников? Наказание – вплоть до казни.

Он, конечно, знает, что я это понимаю. Он хочет, чтобы я сказал это вслух: «Я хочу, чтобы вы рисковали своими жизнями для меня». Я не смогу это произнести. Это провал. Товарищи откажутся, и мне придется уходить. Остается надеяться, что они хотя бы не расскажут об этом Совету. Я продолжал говорить больше по инерции, чем рассчитывая на успех: