Между львом и лилией

Сергей сидел на траве, держа на коленях еще не остывший от боя автомат. Перед ним сидел Хас, точно так же державший автомат и слушавший рассказ Хазара.

Битва кончилась так же внезапно, как и началась. На одном из направлений нападавшим удалось добиться локального успеха и ворваться в лагерь, учинив немалый переполох, но Хазар оперативно среагировал, сняв двойку Апача со своих секторов и отправив ее на помощь индейцам. Исход боя решило появление Самума с группой, которые с ходу расстреляли особенно колоритную группу индейцев, после чего минго сначала пришли в замешательство, а потом начали откатываться в «зеленку» под пулеметным и автоматным огнем. Хас дал команду не преследовать убежавших, но выставить усиленные посты, а затем подошел к Хазару и убедился, что все из его подгруппы целы и никто не ранен. Сергей заметил, что взгляд Хаса скользнул по лагерю, но, увидев знакомый силуэт, командир заметно подуспокоился и спросил у Томми Вильсона, не знает ли тот, кем были нападавшие.

Вильсон – тьфу ты, Робинсон, бросив один взгляд на убитых, сплюнул:

– Минго. Я с ними раньше торговал. Племягиена, известное своими набегами на других индейцев и на французских поселенцев.

– А никого из них не узнаешь?

Робинсон перевернул ногой тело, на голове которого торчало наибольшее количество перьев, и присвистнул.

– Таначарисон! Их верховный вождь.

Он обошел погибших, затем указал на еще три трупа:

– Члены совета племени. Не хватает лишь самого приличного из них – Сойечтовы.

– Хотелось бы знать, почему они напали, – протянул Хас. – Тем более в Медвежьих горах. Сасквеханноки же говорили, что здесь священное место для всех племен.

– Для меня это тоже загадка, – медленно произнес Робинсон. – Такого никогда не делали даже минго. Более того, они не могли не видеть белых, путешествовавших с индейцами и не похожих на французов, а в таких случаях они никогда не нападают. Очень странно.

Тем временем Макс осмотрел сасквеханноков. Ранены были практически все мужчины, в основном, к счастью, легко, но при прорыве минго в лагерь погибли четверо, включая одного подростка, закрывшего своим телом мать. Плюс охрана лагеря, вырезанная минго. «Потери наши велики, господин генерал…» – с грустью подумал Сергей.

Единственным плюсом было то, что теперь хлебнувшие лиха сасквеханноки несли службу бдительно, ни на что не отвлекаясь, строго по уставу караульной службы.

Внезапно рядом с ними возник сын Кузьмы, Андрей, и, указывая пальцем, произнес:

– Пришел вождь минго, один, с вампумом-поясом мира[115].

– Пусть идет. Один, – ответил Хас.

22 июня 1755 года. Медвежьи горы. Сойечтова, теперь Великий вождь племени минго

О том, что Таначарисон собирался напасть на пришельцев в Медвежьих горах, я догадывался, но он продолжал утверждать, что ему нужно лишь разведать, что это за люди, сколько их и какие у них планы. На мой вопрос, зачем для разведки ему понадобились восемьдесят человек, по двадцати из каждой деревни минго, он ответил, что, мол, а что, если те нападут на нас? Ведь среди них есть и белые, и им наш закон не писан.

Вчера вечером мы пришли на Медведицу – так именовалась гора, с которой просматривалась вся «долина мира» между Медвежьими горами. Лагерь пришельцев был виден издалека – было их всего несколько десятков, зато, по словам наших разведчиков, у них было с полдюжины белых, причем на французов они похожи не были. А с наступлением темноты в лагере запылали костры, и Таначарисон сказал с нескрываемым презрением:

– Не воины они. Завтра мы их перебьем, ведь за их скальпы англичане платят, и платят немало. И за сасквеханноков, и за белых.

– Англичане? За белых? Они, по словам разведчиков, не французы.

– Не знаю, чем они так насолили скунсам, но нам за них обещаны деньги.

«Скунсами» мы называли англичан – ведь они очень редко мылись. От французов тоже пахло, но намного меньше.

– Деньги? Из-за денег ты собираешься нарушить наш вековой закон? Не боишься, что Хавеннио[116] накажет тебя и пошлет бога смерти Отагвенда, который отдаст победу сасквеханнокам?

– Если бы Хавеннио был мною недоволен, он давно бы уже наказал меня. Не трусь, Сойечтова, или я изгоню тебя из Совета вождей, а твои люди не получат своей доли.

Подумав, я решил, что сам закон не нарушу, а своим людям позволю решать, будут ли они участвовать в этом позорном деле или нет. Таначарисон, узнав о моем решении, лишь обронил:

– После боя я соберу Совет вождей, и мы выберем нового вождя из людей твоей деревни. Ты недостоин именоваться вождем.

– Пока люди моей деревни не лишили меня этого звания, я остаюсь вождем, – спокойно ответил я. – Таков закон.

– Законы для того и писаны, чтобы их менять.

К моему стыду, двенадцать человек из моей деревни решили пойти с Таначарисоном, и только семеро согласились остаться со мной на вершине Медведицы. Более того, один из троих моих сыновей тоже захотел поучаствовать в неправедном деле.