Между Мирами

Прижала руки к груди. Набрала воздуху в грудь, перевела взгляд на нашу компанию — чумазую, запыленную и изодранную, и поперхнулась криком. Её глаза стали, как два блюдца.

Она сказала:

— Ик. Ик.

— Думаю, что хорошо, — жизнерадостно сказал домовой. — А будет ещё лучше!

Он легонько подул в её сторону, и губки с мочалочками словно взбесились. Они поднялись в воздух и закружились в вакханалическом хороводе. А потом набросились на девушку и поставили её на ноги. Полотенце туго скрутило руки. Щёточки принялись намыливать ей грудь — по собственному почину. Девушка икала не переставая.

— Ай, красавица! — причмокнул губами старичок. — Ай, краса-девица! А ну-ка мы ещё вот так!

Он легонько ударил ладошкой по воде, и на стенах внезапно появились постеры:

"Гигантская утка похищает девицу! Смотрите прямо в кинотеатрах!"

Девушка издала очередное "Ик!", и пластмассовая уточка стала расти. Всё больше и больше — вот она достигла размера бройлера, хищно щёлкнула клювом… и тут изящная тонкая рука ухватила дедка за шиворот.

— Ай-яй таким негодником быть, — сказала её хозяйка.

Постеры пропали, уточка суматошно хлопнула крыльями и улетела, мочалки отпустили девушку и посыпались в ванную. Нагая незнакомка шлёпнулась на пятую точку.

— Извините за беспокойство, — белозубо сверкнула улыбкой Самаэлла, и подмигнула девушке. — Если понравилось — повторим. В другой раз.

И виртуозно застегнула пространство, как молнию.

* * *

Мы вернулись на коридоры Станции.

И сгрудились вокруг старичка. Видимо, лица у нас был грозные, ибо он запаниковал.

— А я что, я ничего, — шмыгнул носом он. — И пошалить-то уже нельзя…

— Пошалить? — фыркнула Джулия. — Да ты чуть всю Станцию к чертям не разнёс! Тут такое творилось!!! Поезда зомби! Всадники без головы! Приближённые Дьявола!!! И какого чёрта тебя не учуяли синигами?!

Домовой потупился.

— Так я местный, тутошний. Почто на меня нападать? У меня вот и прописка есть, все документы…

— Правда, что ли? — поразилась Джульетта.

Против воли я хихикнул.

— Какие у тебя документы? Усы, что ли, и хвост?

Вредитель насупился.

— Обижаете, господин начальник. Всё у меня как положено, чин по чину, заверено и оформлено, подписи проставлены, и шкафчик мне выделен, да. Я своё место знаю.

— Да ну, ты что? — скептически заявила Джульетта. — А чего ж тогда вразнос пошёл? Документы покаж, паскудство мелкое! Ща как депортируем тебя в открытый космос!

— Ну чего сразу в космос-то? — заторопился правонарушитель. — А вот они, мои бумажки…

Джульетта брезгливо взяла засаленную "корочку" и стала читать.

— Спригган, Брадопулос Аристофан Матвеевич [152], прописан в блоке 29, комната 4а… Выделен шкаф, с ограниченной свободой действия…

Её глаза расширились.

— Как-как, — пролепетала Джульетта. — Так это же моя комната…

Спригган внезапно вырос, великаном вознёсся над нами:

— Это ты виновата! — обвиняющее тыкнул он в неё пальцем. — Это ты выгнала меня из шкафа! Отобрала мою монетку! Обесчестила меня! Повергла меня поруганию! Какой я спригган без клада?!

— Что? — оторопела Джульетта. — То самое пенни, которое у меня внизу завалялось?

— Да! Ты его забрала!

Она извлекла из кармана старенький английский пенс — тот самый, который я видел в Центральном Зале. Уставилась на него, как зачарованная.

— Так это я виновата? Всё из-за него?

Домовой всхлипнул, заламывая руки.

— Он самый! Мой славный, моё сокровище! Я нашёл его на исходе октября, хранил, протирал и лелеял…. Раньше у меня клады были, и монеты там всё бесчисленные, из червонного золота… Что витязи позапрятали, да короли, да могучие чародеи… А теперь вон, один кругляшик, и тот отобрали, бессердешные!

На глазах у домового выступили слёзы. Он вытер их мохнатой лапой — и снова стал таким, как раньше, маленьким и неприметным.

— Сироту всяк норовит обидеть…

— Дай-ка мне свою лапу.

Командный тон Джулии прервал причитания сприггана. Он тут же подозрительно спрятал руки за спину.

— Зачем?

— Да дай ты, я говорю!

— Нет, не дам!

— Я тебе щас головушку-то откручу!

После недолгой борьбы, девушке удалось разжать одну из его ладоней. Она с силой впечатала туда монету.

— На, держи. Храни и владей.

Спригган окаменел. Он смотрел на монету, сверкающую у него на ладони, как крохотный кружок солнца.

— Эх, Алекс, — сказала Джулия. — По-моему, нам тут нечего делать. Не буду я его оформлять. Невиноватый он. Жертва…. Моего произвола.

Надо же! Совестливая Джули — это нечто из разряда сюрреализма.

Она помялась:

— Забирай своих баб и пошли отсюда.

— Моих баб? — возмутился я. — Какие же они мои?

— А то чьи же, — проворчала Джульетта. — Вечный твой талант собирать кругом обнаженных девок. И чего они к тебе липнут, прямо как на мёд? Может, ты внебрачный сын какого-нибудь эробожка?

Я прыснул от смеха.

— Ну, скажешь тоже!

— Ей-богу, не понимаю, что они в тебе находят? Помнишь твою первую пассию? Ну, из тех, что я застала. Луноликую красавицу из Турана [153]. А вторую? Она была прекраснее Венеры Киприды, а кожа — как наилучший карнакский мрамор!

Да, в Джулии порой просыпается поэтесса.