Между мирами или Поцелуй для дракона

И действительно, на вырванном из книги листке был изображён лабиринт с четкими границами и линиями, что вырисовывали необычный геометрический узор, напоминавший цветок. В центре жирная красная точка и извилистая дорожка к ней. Вокруг довольно много черных крестов.

На мой вопрошающий взгляд мужчина охотно пояснил:

— Думаю, что эти пометки обозначают аномальные зоны, в которые не стоит попадать. Возможно, пересечение полей или сильное электромагнитное излучение, создающее искажения пространства и времени. Попадёшь туда — и тебя выкинет в мир с динозаврами или в мир без воздуха. А может, затянет во временную петлю, где ты состаришься и умрешь за минуту. В любом случае проверять не будем. Да и оборудования нужного нет, — с сожалением вздохнул мужчина.

Теперь многое становилось понятным, и я не могла не уточнить:

— Ты говорил, что верхний лабиринт повторяет этот. А аномальные зоны он может копировать?

— Вполне. Не зря в том лабиринте, — мужчина ткнул указательным пальцем в земляной потолок, — погибла не одна душа. С детства помню ужасающие истории о том, что на заре нашего века лабиринт использовали как судилище. Если человек находил выход — его оправдывали, если нет — считали сгинувшим в угоду богам за страшные грехи.

— Какого тогда лешего туда отправили нас?

— Ну, возможно, энергия поутихла и не стала расщеплять на атомы всех несчастных, попадающих в аномальную зону. А возможно, Ияру, как и его отцу, впрочем, удалось подчинить малую часть энергии лабиринта и направить ее в угоду себе. Он желал, чтобы вы почувствовали его энергию и не заблудились. Его желание материализовалось.

— Если бы, — сухо уронила я, вспоминая свои невеселые приключения и помощь кота.

Но более уверенно зашагала рядом с Хаганом — наличие карты очень успокаивало.

— Думаешь, правда аномальные зоны расщепляют на атомы? — проходя мимо поворота, за которой зияла пустота, спросила я и ускорилась.

— Одна из сотни версий — это перекрестки. То есть пересечения множества пространств и времен одновременно. Так как человек не способен находиться в одно мгновение везде и сразу, его разрывает. Хотя… — Хаган остановился, покрутил карту и резко свернул вправо, — хотя это всё теории. Проверить стоит, но не сегодня. У нас есть дела поважнее.

Глава 24

Ияр

— Повелитель?

— Найра, меньше всего ожидал увидеть тебя. Разве ты не должна быть на плато? — глухо обронил мужчина, уставившись на горизонт, где только через пару часов забрезжит рассвет.

Застыл у самого края террасы. Где одно неловкое движение или сильный порыв ветра грозит сорвать в пустоту.

— Простите господин, но мне доложили, что вам нездоровится, — женщина прошла через разбитые двери, осмотрелась, покачала седовласой головой. — Вам не кажется, что стоит навести порядок? Позвать мастеров для ремонта, служанок. Как-никак, но уже сегодня вы приведёте сюда свою солару, думаю, ей не сильно понравится беспорядок.

— Плевать. Я вообще, не уверен, хочу ли я кого-то сюда приводить.

Найра пошаркала ближе к краю и встала рядом с мужчиной, оперлась на клюку. Некоторое время молча тоже вглядывалась в темный горизонт, где зубастыми пиками вырисовывались скалы.

— Ты её любишь?

Уточнять, кого имеет в виду, жрица не стал. Старуха видит и слышит больше остальных, да и чуйка у нее не в пример многим. Всё-таки Ярыш ей лично нашёптывает.

— Скажи, Найра, ты хорошо знала моего отца… он правда так безумно любил ведьму, что готов был положить к её ногам целый мир?

— Так говорят, — усмехнулась старуха.

— Я не хочу знать, как говорят, я хочу знать, что думаешь ты.

Он развернулся и заставил жрицу поднять голову и посмотреть на себя. Она же устало выдохнула и сильнее сжала узловатые пальцы на клюке.

— Это была не просто любовь, это было что-то гораздо большее. Словно их тела и души были созданы друг для друга. Наполненность и целостность до краев, до каждой частички, до последнего вздоха. Любовь, о которой слагают легенды. Их счастье было очевидно, они словно сияли изнутри, одаривая своим светом нас. Они не могли друг без друга, и их сердца бились в унисон.

Ияр стал смурнее, брови сошлись на переносице, и он окинул женщину задумчивым взглядом.

— Не думал, что ты настолько поэтична. Я думал, ты их отношения тоже осуждала. Значит, ты хорошо её знала?

— Нет. Мей… то есть Мейфис, была затворницей. Она избегала любого внимания. Её покои были рядом с покоями твоего отца и напоминали мастерскую, где она постоянно творила. А если ей и приходилось выйти, то она предпочитала странные наряды: тело, волосы были скрыты под плотными тканями, а лицо прикрывала полупрозрачная вуаль — ни одного открытого сантиметра кожи. Друзей не заводила, служанок не жаловала, предпочитала сама себя обслуживать.

— А как относилась к ней моя мать?

— Как и любая женщина, что вынуждена терпеть соперницу. Алария ревновала, но ничего не могла сделать. Притом её не тревожила любвеобильность твоего отца, её тревожила только слепая преданность и любовь к Мей.

— Алария была несчастной.