Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

349 «Вложи Бог в сердце князю литовскому Наримонту, нареченному в крещении Глебу, сыну великого князя литовского Гедимина, и приела в Новгород, хотя поклонится святей Софеи; и послаша Новгородци по него Григориа и Олександра и позваша его к собе» (Новг. I, с. 331). Новг. IV (т. IV-2, с. 265) и Воскр. (т. VII, с. 203) указывают на прежний договор: «Князь Наримонт Гедимонович… приеха на пригороды, что ему ркли в Литве»; та же ссылка полнее в Никоновской (т. X, с. 206): «Пригороды, что ему ркли в Литве идуще к Феогносту митрополиту в Волынскую землю и слово право дали». Крестоцелование о «единстве» в Новг. I (с. 331): «И целова крест к Великому Новуграду за один человек»; вариант «целоваша» указывает, по-видимому, на взаимное крестоцелование, как только и могло быть. Прибыл кн. Наримонт в октябре 1333 г.

350 После неудачного посольства к в. к. Ивану Даниловичу, который «челобитья не прия и миру не да» (т. VII, с. 304), хотя новгородцы предлагали ему «пять сот рублев» за мир «по старине» («свобод бы ся отступил по крестному целованию»), новгородский владыка Василий поехал в Псков, где псковичи приняли его с честью, и владыка крестил у кн. Александра сына Михаила. А до того владыка 7 лет не бывал во Пскове (Новг. I, с. 330).

351 Наримонт получил «в отчину и дедину – и его детям» Ладогу, Орехов, Карельский городок с Карельской землей и половину Копорья; часть этих городов получил в 1383—1384 гг. кн. Патрикий Наримонтович, но из-за него были в Новгороде большие смуты и усобицы (Новг. I, с. 371; ПСРЛ, т. IV, с. 190—191). Такие же смуты вызваны в Новгороде и событиями 1334—1335 гг., Новг. I, с. 332. Не находя достаточной помощи от великих князей, новгородцы искали в литовских князьях организаторов защиты своих границ. После отъезда Наримонта в Литву видим в 1337 г. восстание карел с помощью немцев (шведов); в 1338 г. шведы с карелами напали на новгородские волости сожгли Ладожский посад, напали на Водскую землю. Тщетно звали новгородцы из Литвы кн. Наримонта; он и сам уехал, и сына «вывел», оставив только наместника (Новг. I, с. 333—334). Характерна осторожность в. к. Ивана, который отказывается, по настоянию новгородцев, от похода на Псков, лишь отвечает на литовский набег, мирится с пребыванием Наримонтова наместника в новгородских пригородах; у него нет достаточно силы, чтобы подлинно взять в свои руки западные дела. Вероятно, с этим же общим положением связана его попытка сближения с в. к. литовским путем брака Симеона Ивановича с дочерью Гедимина Августой-Анастасией, о котором летописи сообщают под тем же годом, под которым читаем о прибытии Наримонта на новгородские пригороды (6841) – ПСРЛ, т. VII, с. 204.

352 Посольство от Великого Новгорода послано, когда великий князь вернулся из новой поездки в Орду (Новг. I, с. 331).

353 Четверга, февраля 16-го (на память св. Памфила) указывает на 1335 г., но неделя была не мясопустная, а о Блудном сыне; известие попало под 6842 г. – 1334, однако к этому году не подходят ни день, ни неделя (см. Археологический календарь Горбачевского).

354 «Бысть ему речь по любви с новгородци, и отложиша езд, а Плесковицем миру не дата» – Новг. I, с. 332; последние слова можно понять и как разрыв прежнего договора с псковичами.

355 «И послав князь великый пожже городки литовский Осечен и Рясну и иных городков много» (Новг. I, с. 332).

356 Князю Наримонту «прирекли» дать пригороды «в отчину и в дедину» бояре, сопровождавшие владыку Василия; в раздорах 1380 г. из-за Патрикия Наримонтовича за него стоит боярский Славенский конец, против него – демократические левобережные концы при нерешительной поддержке Плотницкого конца (ПСРЛ, т. IV, с. 90—91). В смуте 1335 г. та же группировка: «…сташа си сторона и она сторона, доспевше в оружьи противу себе, оба под Волхова» – Новг. I, с. 332.

357 Новг. I, с. 330 и 336.

358 ПСРЛ., т. VII, с. 204.

359 Новг. I, с. 333. Известие отрывочно, повод не указан, но естественно предположить все тот же спор о денежных требованиях великого князя.

360 Когда в. к. Василий Темный требовал от Великого Новгорода: «А печати быти князей великих» и «вечным грамотам не быти» (договор 1458 г., А.А.Э., т. I, № 58), он мог опираться на «старину», действовавшую при Иване Калите: до нас дошла грамота, данная какому-то Михаилу на промыслы в «Печерской стороне» и на «Кегролский Волок», – «от великого князя от Ивана, от посадника Даниила, от тысяцкого Аврама и от всего Новагорода» (А.А.Э., т. I, № 2); тысяцкий Аврам упоминается под 1328—1348 гг., но посадник Даниил не поддается определению. Грамота отредактирована от имени в. к. Ивана: «…приказал есмь Печерскую сторону Михаилу… а погост Кегролский Волок ведает Михайло по пошлине, как то было при моих дядях и при моем брате при старейшем».