Между нами горы

Я прошел по кровавому следу еще пару сотен ярдов, виляя между камней. След вел меня к приземистым деревцам. Сначала я увидел хвост – черный кончик на снегу, торчавший из-под нижних веток дерева. Я набрал в легкие холодного воздуха и медленно направился к дикой кошке с луком наготове. В восьми футах от нее я навел прицел на ее голову, немного опустил лук, чтобы компенсировать расстояние, и выпустил стрелу. Она пронзила пуме шею, снаружи осталось только оперение. Животное даже дернуться не успело.

Я вынул стрелу, убрал ее в колчан и сел на камень, разглядывая убитого зверя. Он оказался невелик, футов пять от головы до крестца, весом в сотню фунтов. Я приподнял его лапу.

Пусть пума и была небольшой, но ее когтистая лапа изорвала бы меня в клочья. Я проверил зубы. Они были сточены, поэтому их обладательнице и пришлось искать легкую добычу.

Я знал, что Эшли уже беспокоится.

Я вернулся по своим следам. Она мучилась от боли, вся дрожала, не исключался болевой шок. Я разделся до белья, расстегнул спальный мешок Эшли, заправил свой мешок в ее, залез в него, прижал ее к своей груди, крепко обнял. Прошел час, прежде чем она перестала дрожать.

Когда она наконец уснула, я вылез, закутал ее в оба спальных мешка, развел хороший костер, подбросил в него хворосту и вернулся к пуме. Я снял с нее шкуру и выпотрошил. Получилась туша весом в полсотни фунтов, в том числе фунтов пятнадцать съедобного мяса. Я протащил тушу по снегу, срезал несколько зеленых побегов, сделал из них каркас вокруг костра и стал укладывать на него куски мяса.

Эшли разбудил запах. Она приподняла голову, понюхала воздух и хрипло прошептала:

– Дайте чуть-чуть…

Я отрезал кусочек, побросал его из ладони в ладонь, как горячую картофелину, подул и поднес к ее рту.

Она медленно прожевала и проглотила мясо. Через несколько минут она приподняла голову, и я подоткнул под нее угол спального мешка. Ее запавшие глаза были окружены тенями. Я отрезал еще кусочек мяса и держал у ее рта, пока она понемногу откусывала. Жевала она, откинув голову.

– Мне приснился ужасный сон, вы не поверите…

– А вдруг?

– Мне приснилось, что мой рейс из Солт-Лейк отменили, и тут незнакомец, приятный мужчина, простоватый на вид, но все равно ничего, приглашает меня улететь с ним на чартере в Денвер. Я соглашаюсь, но где-то над бескрайним лесом у пилота случается сердечный приступ, и самолет падает. Я ломаю ногу. Проходит неделя, а все наше пропитание – это горсть мюсли, кофейная гуща и пума, пытавшаяся нас сожрать.

– Простоватый? Приятный? «Приятными» мы называли в старших классах девчонок с невзрачной внешностью, но с красивой душой.

– Такие врачи, как вы, мне еще не попадались. – Она медленно жевала. – Самое странное в этом сне – мое согласие лететь в чартере с незнакомым человеком. Даже с двумя. О чем я думала? – Она покачала головой. – Моя система принятия решений требует пересмотра.

– Сообщите мне о результатах, – сказал я со смехом.

При свете дня я осмотрел ее ногу. Она отвернулась, и это было к лучшему: картина совсем не вдохновляла.

– Вам повезло, что обошлось без нового перелома. Края кости еле держатся вместе – а вы позволяете себе баловство с ракетницей! Смещения, кажется, не произошло, но опухоль опять налицо, и какая!

Кожа у нее была землисто-бледная и на вид липкая. Я привычно обложил ей ногу снегом, поправил шину, чтобы помочь кровообращению, потом прижал ступню к своему животу, чтобы согреть.

До конца дня мы ели зажаренное на огне мясо пумы и цедили теплую водичку. Я то и дело подкладывал ей на ногу и под колено снег и следил, сколько жидкости она потребляет, сколько выделяет. Она пролежала неподвижно уже целых десять дней, вдыхая вдвое меньше кислорода, чем привыкла. Я опасался атрофии и инфекции, поскольку не был уверен, что ее организм способен справиться с этими опасностями.

Когда мой организм усвоил белок, я стал растирать ей правую, здоровую ногу, чтобы восстановить в ней ток крови. Я растягивал ногу, но так, чтобы не беспокоить сломанную ногу. Здесь требовалось соблюсти тонкий баланс. День напролет я отрезал от туши пумы длинные полоски мяса, нанизывал их на зеленые веточки и подвешивал над огнем. Несколько раз я собирал хворост для костра, отходя от пещеры все дальше. К ночи я срезал с туши и изжарил все мясо. Его оказалось немного, и не лучшего качества, но все же это немного утолило голод и стало для нас источником белка и энергии. Что не менее важно, теперь я не должен был каждый день рыскать в поисках пропитания.

У Эшли немного порозовело лицо и щеки. Важнее было то, что ее глаза стали влажными и почти здоровыми.

Когда до заката оставалось еще два часа, я, выглянув из пещеры, стал разглядывать лежащего на боку Гровера. Он смахивал на сброшенную с пьедестала статую. Я нацепил свои снегоступы.

– Я буду здесь, рядом.

Эшли кивнула. Когда я проходил мимо нее, она поймала меня за полу и потянула к себе. Внимательно на меня посмотрев, она прикоснулась губами к моему лбу. Губы были теплые, влажные, дрожащие.

– Спасибо.