Между нами горы

Да, ноги у нее, как у тебя. Нет, она… крупнее. Не скажу, какой она носит размер. Я не изучаю ярлычки бюстгальтеров. Ну, конечно, я их видел. Мне пришлось снимать с нее лифчик после авиакатастрофы.

Нет, я не мучаюсь. Но я… скучаю по тебе.

Милая, я ее врач, вот и все. Ладно, согласен, мне приходится несладко. Ты же хотела, чтобы я был честным. Вот я это и сказал. Это непросто…

Вот что я о ней скажу: у нее редкое чувство юмора. Оно меня попросту обезоруживает. Вот бы мне такое! Это качество сильного человека. Вроде тебя. Оно рождается где-то в глубине. Она сильная. Думаю, она выкарабкается. Если, конечно, я не заморю ее голодом.

Сдюжу ли я? Не знаю, милая. Я не думал, что и сам протяну так долго, но ведь протянул! Может ли стать хуже? Еще бы! То, что происходит сейчас, далеко не самое худшее. Худшее – это… разлука с тобой. Вот это в десять раз хуже, чем застрять в этой дыре.

Все, иду спать.

Нет, я не знаю, как мне быть. Нет, ничего не собираюсь ей говорить. Совершенно ничего! Прекрати. Ничего ей не скажу. Я больше тебя не слушаю.

Ладно, можно ей сказать, что… что все непросто. Правильно?

Нет, я не знаю как. Не знаю… Я буду честен. Честность никогда не представляла проблемы. Эгоизм – да, честность – нет. Но ты сама знала это.

Да, я скажу ей, что мне жаль. Жаль, что я повысил на тебя голос. Сейчас… и тогда.

Глава 40

На следующий день я ранним утром отправился на охоту. Много времени ушло на силки – я поставил их целую дюжину. Когда я закончил с этим, солнце было уже в зените. Вместе с двумя вчерашними силками вокруг озера получилось четырнадцать: некоторые на берегу, некоторые ярдах в ста от берега. Все их можно было проверять по пути на мою «лосиную засаду» и обратно.

В середине дня я расположился на позиции. Несколько часов я просидел зря, а потом увидел наконец лосенка и его мать, вышедших на лед озера. Лосенок пробежал несколько футов, утопая по колено в снегу, потом так же, бегом, вернулся на берег и принялся щипать ветки. Мать уже его не кормила молоком, он был слишком взрослым. Если лосенок был зачат как положено, суровой зимой, и появился на свет в мае-июне, то теперь ему было месяцев восемь. Лосиха, его мать, была очень крупной: футов семь в холке, весом не менее тысячи фунтов. Ее мяса нам хватило бы на год. Но так много нам было ни к чему. Без своего лосенка лосиха выжила бы, а лосенок без лосихи – вряд ли.

Между нами было не больше сорока ярдов, и мое сердце ускоренно забилось. Снег летел мне в лицо, значит, и ветер дул в мою сторону. Лосиха подошла на двадцать ярдов, и я всерьез подумывал о том, чтобы выстрелить в нее. Наверное, так и нужно было поступить. Лосенок догнал мать, не желая отпускать ее далеко от себя. Теперь между мной и им не было и десяти ярдов. Еще шаг-другой – и они услышали бы мое сердцебиение.

Как ни старался я не шуметь, натягивая лук, лосиха подняла голову. Большой глаз уставился на меня, вернее, на дерево. Она знала, что под деревом кто-то прячется, но кто?

Я прицелился лосенку в грудь, сделал глубокий вдох и поверхностный выдох, отсчитал три секунды…

Стрела попала в цель. Лосенок взбрыкнул, подпрыгнул, покружил на месте и поскакал через озеро, сопровождаемый матерью. На бегу лосиха задирала голову и напрягала уши – признаки максимальной настороженности.