Между нами никаких секретов

— Хорошо, — рассеянно ответила Скарлетт, — но тебе снова придется одолжить мне что-нибудь из одежды, у меня нет ничего подходящего для такого места.

— Мне тоже, на самом деле. Завтра утром, перед работой, пойдём и что-нибудь найдём. Мой друг Шанталь открыл винтажный магазин возле Юнион-сквер.

— Винтажный стиль отстой.

— Чёрт, какой ты стала кислой в последнее время! Окей, тогда пойдём куда хочешь, лишь бы найти что-то элегантное и сексуальное. На этой вечеринке будут все важные люди Сан-Франциско.

Взгляд Скарлетт внезапно стал задумчивым, а затем более внимательным.

— Вечеринка вправду такая эксклюзивная?

— О да, можешь поклясться. Актеры, музыканты, финансисты. Сливки, подруга, и на один вечер мы перейдём на их сторону баррикады.

— Хорошо, позже, после смены мы пойдем искать подходящий наряд, — сказала Скарлетт уверенно-странным тоном.

— Отлично! — воскликнула Аманда. — Однако потом, покажись кому-нибудь. Эти твои перепады настроения начинают меня серьезно беспокоить.

* * *

Минут пять Матиас смотрел на две полоски белого порошка, аккуратно уложенные перед ним на безупречной стеклянной поверхности стола. В руке новенькая стодолларовая купюра.

— Господи!

Он закрыл глаза. Это дерьмо убьет его, он был уверен. С выражением молчаливого упрёка на него смотрело лицо Бенджамина Франклина рядом с первыми строчками Декларации независимости.

Оксана сидела рядом с ним, держа в одной руке бокал шампанского и бутылку Krug в другой, взволнованная по поводу очередной частной вечеринки, которую организовала. Её холодный, словно лёд голос, всегда посылал дрожь по его спине. Эта женщина на самом деле была безумной, как все и говорили. Матиас понял это почти сразу.

— Пошевеливайся, — шепнула она ему вполголоса, и он, как всегда, повиновался.

Матиас свернул трубочкой купюру, поднес к правой ноздре и склонился над кокаином. Он сильно вдохнул наркотик, а Оксана завершила работу, собрав увлажнённым указательным пальцем оставшиеся крупинки, и положив в его рот. Несколько минут, и Матиас почувствовал мощный эффект этой адской субстанции: сердце стало пульсировать быстрее, от груди к остальным частям тела растеклось тепло, а затем пришло внезапное и мощное искусственное возбуждение, которому он отдавался всё легче и легче, пытаясь забыть, где он и с кем. Через полчаса он оказался с Оксаной в комнате на верхнем этаже особняка вместе с молодой темноволосой женщиной и ещё одним, таким же неудачником, как и он. Перед ним на четвереньках стояла безымянная цыпочка и дико стонала, пока он брал её сзади, до боли дёргая за волосы. Рядом с ними между раздвинутыми ногами Оксаны пировал парень. Глаза Оксаны были прикованы к Матиасу, своей платной игрушке.

— Тебе нравится член моего Мати, Оливия?

— О… да... да... — между стонами и мычанием ответила женщина. Она чуть не плакала от боли и удовольствия, которые причинял ей вбивающийся таз Матиаса. Оксана пнула парня, который ублажал её языком, и подошла на четвереньках к своему мужчине.

— А тебе нравится трахать её, Мати? Нравится также, как тебе нравится трахать меня?

Он знал, что должен ответить, выучил под звук настоящих хлыстов.

— Нет… — фыркнул в ответ, не переставая безжалостно и без остановки вбиваться, и вызывая довольную улыбку у психопатки, которая держала его в кулаке неделями.

— Тогда прекрати трахать её!

Острая и неожиданная боль, пронзившая кожу на голове, заставила Матиаса остановиться. Оксана схватила его за волосы, и потянула назад, заставляя выгнуться и посмотреть ей в глаза.

— Оливия, ты слышала? Мати не любит трахаться с тобой, он хочет только меня. Убирайтесь отсюда! Я хочу побыть наедине со своим мужчиной.

У Матиаса стремительно кружилась голова, кокаин и алкоголь в очередной раз оглушили его, лишая трезвого мышления сильнее, чем он бы хотел, и погружая в эйфорию, несмотря на то отвращение, которое мужчина испытывал к самому себе. Оксана широко расставила ноги и протянула ему флакон со смазочным маслом. Как робот, он схватил его, открыл зубами, и выдавил на ладонь правой руки обильную дозу. Смазал защищающий его презерватив, и её промежность; женщина до безумия любила предаваться содомии в такой позе — глядя ему в глаза.

— Боже, как ты красив, — застонала она.

Матиас закинул её длинные ноги себе на плечи, сгибая Оксану, чтобы глубже проникать и целовать, соединяя ритм ударов бёдрами с танцем их языков.

— Тебе правда не нравилось трахать мою подругу? — хрипло спросила она, глядя на Матиаса изменившимися глазами с расширившимися зрачками.

— Да…

— Правда, тебе нравится делать это только со мной?

— Да, меня сводит с ума.

Оксана закрыла глаза и прижала Матиаса к себе, стала сильно царапать его вдоль спины, почти до крови, кусать губы и плечи, ставить отметины повсюду, куда могла добраться.

— Ты только мой?

— Только твой.