Между нами никаких секретов

— Нет! Она была сумасшедшей. Сумасшедшая, которая отправила меня в больницу смертельно раненным несколькими неделями ранее!

— Так это была ваша месть?

— Нет! — теперь Матиас наклонился через стойку, и судья снова ударил молотком, пытаясь заставить его взять себя в руки. Но Матиас был слишком взбешен, чтобы сделать это и рисковал получить штраф за такое оскорбление суда. Только он уже больше ничего не чувствовал и ничего не видел. Перед ним стояли лишь садистская ухмылка Оксаны, испуганный взгляд Скарлетт и крики в ушах.

— Нет! Она бы убила нас, сделала бы это, и, к сведению, это вовсе не было актом любви! Оксана заставила меня заняться сексом в том месте и в тот момент! Я умолял её пойти куда-нибудь ещё, пока Скарлетт не спустилась. Я пытался увести её подальше, но она хотела нас обоих и хотела мёртвыми!

— Кроуфорд! — крикнул судья и Матиас резко развернулся. — Понизьте тон своего голоса и сядьте, иначе я буду вынужден приостановить слушание.

— Извините, ваша честь.

— Последний вопрос, мистер Кроуфорд, — прокурор начал медленно ходить перед клеткой, глядя вниз и, казалось бы, сосредоточенно. — Вы можете объяснить присяжным, как для вас стала возможной эрекция, и полноценные сексуальные отношения с женщиной, которую презирали? Как вы сумели отлично с этим справиться и привести к удовлетворению обоих, одновременно завершая проникновение со стрельбой в упор в безоружную женщину под вами, и всё это перед своей новой беременной партнершей, к голове которой в этот момент был нацелен пистолет? Какой мужчина способен это сделать?

Глаза Матиаса потемнели, как ночь, губы сжались. Он знал, что в конце концов прокурор доберётся до этого аспекта. Матиас глубоко вздохнул, закрыл глаза и когда открыл их снова, его взгляд наполняли открытость и отчаяние.

— В течение двух лет я продавал своё тело любой женщине, у которой имелись возможности, чтобы его купить. Для всех без исключения. Даже Оксане Соколовой. Два года я тренировал свой дух не чувствовать, чтобы изолировать себя от всего дерьма, которым добровольно себя окружал. Это сказали и вы. У меня были сотни женщин, и я никогда не терпел неудачу. Той ночью я не ожидал нападения Оксаны...

— Нападение? Половой акт по обоюдному согласию?

— Протестую!

— Принимается. Вайс, не заставляйте меня повторять это снова. Мы в зале суда, мы не играем. Уже установлено без тени сомнения, что половой акт не совершался по обоюдному согласию, по крайней мере, не в общепринятом смысле этого слова, и беззащитная женщина (как вы её определяете), вломилась в дом ответчика путем взлома. Факт и то, что обвиняемый и его сожительница находились под вооружённой угрозой, поэтому позвольте обвиняемому продолжить и уважайте объективные данные, которыми располагаете.

Вайс побагровел и извинился. Внимание жюри обратилось к устам Матиаса, который снова заговорил спокойным и глубоким голосом.

— Я не планировал убивать Оксану, я бы никогда этого не сделал. Я позволил бы убить себя, согласись она на мое предложение уйти до того, как появилась Скарлетт. Но в тот момент речь шла не обо мне и не о деньгах. То, что я сумел совершить совокупление... Об этом и я спрашивал себя. Каким мужчиной я стал? Как я мог? Возможно, мне удалось это благодаря годам ада, в которых я тренировал своё тело действовать независимо от моего душевного состояния. Всё, что я знаю, это то, что если бы я этого не сделал, женщину, которую я люблю, изнасиловали бы и убили. Всё, что я знаю, это то, что мог оставить трехлетнюю девочку сиротой. И я уверен, что если бы не мой инстинкт защищать тех, кого люблю, я бы позволил Оксане или Курту застрелить меня, не моргнув. Итак, отвечая на ваш вопрос, прокурор, что я за мужчина? Я мужчина, который сделал то, что он должен был сделать, чтобы защитить тех, кого любит, начиная с согласия на эти последние проклятые, мерзкие, сексуальные отношения. Если бы я этого не сделал, перед вами, вероятно, в качестве обвиняемого сейчас была бы так называемая жертва этого процесса, в то время как я, мисс Маккей и ребёнок, которого мы ждём, оказались бы на три метра под землёй.

Присяжные сидели с открытыми ртами, очарованные и заряженные той глубокой энергией, которую Матиас излучал во время последних, искренних фраз своих свидетельских показаний.

Итан улыбался, растроганный и гордый братом, который наконец поднял голову.

Вайс заметил свою ошибку, но было уже поздно. Каждая женщина из присяжных увидела себя в Скарлетт, а не в Оксане, и прочитала в этих искренних словах отвагу и любовь мужчины, у которого не было другого выбора. А мужчины в жюри идентифицировали себя с Матиасом, думая о том, что бы сделали они на его месте. И нашли один возможный ответ: они бы тоже нажали на курок.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь.