Между нами секрет

После оргазмов я всегда счастлива до чертиков. Дурацкие гормоны! Хожу по дому, улыбаюсь, как пришибленная. Ярик только смеется надо мной. Мы по-быстрому перекусываем бутербродами на кухне, и Жаров убегает заниматься на задний двор. А я, чтобы не захлебнуться слюной, наблюдая за ним, сажусь с книжкой в другой части дома, на веранде, и дожидаюсь приезда родителей.

Они появляются через час – мама опять причитает под нос, дядь Вова молчалив и сдержан. Он не идет в дом, сразу приземляется с ноутбуком в плетеное кресло и со словами извинений просит маму оставить его хотя бы на время. Вижу, что она злится, знаю, как переживает. Киваю ей, вроде как без слов обещая, что присмотрю за отчимом.

Дядь Вова расслабляется только минут через двадцать, когда с головой уходит в работу. Да уж, эта зависимость похлеще алкогольной будет, но так он привык жить, не мне его судить. Только в голове вдруг щелкает. Заставляю себя отложить книжку-малышку про горячую парочку из Голливуда на самом интересном месте*, потому что это ведь шанс! То, что я сижу сейчас здесь, рядом с отчимом, одна! Шанс сделать всех счастливыми и уберечь здоровье родителей.

Смелее надо быть, птичка, – звучат в мыслях слова на повторе.

Я встаю и понимаю, что Ярик и правда делает меня сильнее. Раздвигает для меня горизонты, а не только мне ноги. Именно в этот момент, когда я крадусь на кухню, чтобы провернуть то, что задумала, кажется, я смогу покорить весь мир! Ну или для начала хотя бы Жарова-старшего.

Завариваю кофе, который дядь Вове пить очень нежелательно и бегу обратно мимо вездесущей мамы. Отчим поворачивается и с удивлением смотрит на дымящуюся чашку на подлокотнике, затем на меня.

– Я не скажу маме. Если что, он мой, – шепчу заговорщически.

Владимир Игоревич – а сейчас не могу назвать его иначе из-за сурового взгляда – закрывает крышку ноутбука и выжидает. Долгих десять секунд, прежде чем наклониться и вдохнуть аромат. Я уже радуюсь маленькой победе, когда он вдруг решительно отставляет напиток.

– Я оценил. Теперь говори, что задумала.

Черт, зависаю. Кусаю губу. Дядь Вова тоже видит меня насквозь. Всегда видел, он слеп только в том, что касается сына.

– Я насчет Ярослава, – произношу и спешу закончить, потому что уже вижу, как меняется выражение его лица. – Вы же знаете, что он может полететь в командировку вместо вас. И знаете, что он справится.

Я трусиха по жизни. Я всегда боюсь, всего боюсь, но не сейчас. Сейчас я говорю с уверенностью, мои слова не опроверг бы и детектор лжи.

– И ты туда же, – возмущается. – Что он вам всем наобещал?

Ему не нужно ничего обещать, я знаю, чего он достоин. И мне совсем не нравится, как меняется голос отчима, когда тот заговаривает о Ярике.

– Почему вы так строги с ним?

– Строгим был мой отец, когда лупил меня каждый день.

– Но вы же не…

Я вдруг запинаюсь. Никогда не думала об этом.

– Нет, Ярослава я за всю жизнь пальцем не тронул. Зарекся быть похожим на…

Он замолкает, явно погружаясь в воспоминания. Неприятные, судя по нахмуренным бровям и прорезавшимся морщинам на лбу. Я впервые за очень долгое время вижу его сбитым с толку. Знаю, это неправильно, но пользуюсь моментом.

– Вы можете быть непохожим на своего отца. Вы можете быть другим, можете дать Ярику шанс.

– Мне шансов никто не давал.

– И вы хотите равняться на тех бездушных людей?

Дядь Вова щурит глаза, и меня внезапно пробирает дрожь от того, как сильно они с Яром бывают похожи.

– Ярослав хитрый, он хочет прийти на все готовое. Пусть хоть чего-то добьется сам. Все бросает на полпути, за что ни возьмется.

– Может, он просто пытается найти себя? Я знаю, он правда хочет, чтобы вы гордились им. Он очень старается.

– Значит, стараться лучше надо, – звучит беспощадно.

Жаровы – упрямые как бараны. Это их диагноз, по всей видимости.

– Все в этом мире возможно, Рита, если сильно захотеть. Я очень хотел и много работал для того, чтобы чего-то достичь. Я всего добился сам, – выдает, по его мнению, неоспоримый аргумент.

– А теперь вы можете помочь сыну!

Не знаю, что именно – слова, отчаяние в моем голосе или взгляде, сжатые до побелевших костяшек кулачки, но действует. Мои мольбы действуют, потому что отчим уже не выглядит таким убежденным в собственной правоте.

– Я правда считаю, что он справится. Если вам, конечно, интересно, что я думаю, – последнюю фразу произношу уже отчаянно тихо, так как на этом моя смелость заканчивается.

Дядь Вова просто кивает. Он снова открывает ноутбук и погружается в какие-то схемы и графики, дав понять, что разговор окончен. Правда, я еще некоторое время сижу рядом с ним. И только когда наконец поднимаюсь, забираю остывший кофе да тянусь к двери, меня догоняет его голос.

– Мне казалось, ты последняя, кто будет просить за Ярослава. После всего.

– Обиды давно в прошлом, – отвечаю и широко улыбаюсь, потому что наконец понимаю это – я и правда простила Ярика.

Я живу сегодняшним днем, чувством, которое разрастается в груди и, кажется, очень скоро переполнит меня. Я так сильно люблю Ярика, что хочу кричать об этом, но…