Между Навью и Явью. Семя зла

– Прочь! Я прямо сейчас пойду к хакану. Он снесёт тебе голову… – Бычин завозился среди подушек, пытаясь подняться.

– Ни один хакан не станет убивать кама, и ты это знаешь. Хочешь убить меня? Сделай это сам!

Караман со вздохом склонил голову и покинул негостеприимный шатёр ата-кама, думая о том, что на его месте выбрал бы первое, и, однажды, несомненно совершит именно такой выбор. А пока ему предстояло сразиться с Бычином один на один, используя те силы, которыми наделил их Создатель Земли и Неба. Не сомневаясь в своей победе, Караман отправил верного роду искинчи к Еке, с просьбой организовать совет всех кам племени.

Восемь ночей, пока гонцы созывали остальных кам, Караман провёл в ожидании смерти. Нет, он не боялся. Отправиться в Тенгри и остаться там навсегда рано или поздно предстоит каждому, но к чему торопиться, если сделано так мало? Ему поднесли отраву – он выпил смертельный напиток, улыбаясь. Пусть ата-кам стар, но такого бессилия Караман не ожидал. Результатом стала всего лишь чёрная рвота, которую слизал тощий пёс за шатром, да издох тут же. К нему подослали убийцу в ночи, с тонким, как змеиное жало ромейским клинком – из мрака шатра Караман наслал на него духа падучей, и долго смотрел, как тот корчится, захлёбываясь пеной изо рта, прямо у входа. У старика-кама вовсе не осталось силы, если он решился на подобные поступки. Отогнав духа прочь коротким заклинанием, что теперь почти не стоило ему усилий, Караман склонился над едва способным дышать убийцей и прошептал:

– Ты встанешь, вернёшься к тому, кто послал тебя, и передашь слово в слово: ала13 избавиться от меня, пока я жив, ведь у тебя нет силы, чтобы прогнать меня, когда умерев, я вернусь к тебе духом мести!

Больше Карамана никто не побеспокоил. Бычин легко мог навсегда отправиться в Тенгри в любую из предыдущих ночей – каждый кам знал нужные снадобья – но даже такой долгой жизни ему оказалось мало. Старый ата-кам не был глупцом, просто его время закончилось, а он не пожелал с этим согласиться. Теперь же Бычину предстояло вкусить позор смещения, и Караман не знал, что могло быть хуже. Завтра Еке, добрый и недалёкий, повернёт голоса остальных кам в его пользу – верный роду искинчи уже вернулся и доложил, что послание передано в точности.

Конечно, хакан Бору знал, что камы сместили Бычина и избрали нового ата-кам, и это ему не слишком понравилось, но сколько бы власти не имел над племенем хакан, дела духов и их проводников его не касались. Когда ему сообщили, что совет завершился и камы разъезжаются по своим станам, Бору велел пригласить нового ата-кама в свой шатёр.

– Так ты и есть тот кам, который призван советом служить и защищать племя? – Хакан Бору оглядел Карамана с головы до носков запылённых сапог.

К его удивлению, гость оказался не слишком стар, поджар телом и невысок. К своему хакану явился в скромной одежде, в какую носят в пути, а не в той, что обычно отличает кам – увешанной таинственными амулетами, перьями и сухими костями животных и птиц.

Караман почтительно склонился.

– Подойди, сядь. Расскажи, кто тебя надоумил решиться на такое?

– Великий хакан, мои учителя – мудрые духи и Тенгир дин. Только его советы имеют для меня цену.

– И что же поведал тебе Тенгир дин? – равнодушно спросил Бору. Было заметно, что ответ Карамана его не впечатлил.

– Все мы во власти Тенгри хотим того или нет. Все отправимся туда в конце пути. Но здесь, на земле, бежим друг друга, льём кровь родичей так же легко, как кровь врагов, словно дикие собаки, не знающие хозяина. И враги радуются нашим распрям, видя, как легко мы сами помогаем им в победах, – начал Караман, наблюдая за тем, как хакан всё больше хмурится с каждым словом. – Мы – как разжатые пальцы руки, нас рубят и ломают по одному и однажды искалечат навсегда. Тенгир горюет. Он разочарован слабостью своего народа. Где, спрашивает он меня, тот хакан, что соберёт мою руку в грозный кулак, бьющий врага, подчиняющий чужие народы и земли великой славе степного народа? Если бы я мог, ответил бы Создателю Земли и Неба, что знаю такого хакана. Он молод и полон сил. Он жаждет славы и уже познал горечь поражения, познал, чтобы никогда не допустить его в будущих сражениях. Ему вверяются многие роды, а вверятся и многие племена. За тысячами придут тысячи тысяч. Минглиг воинов, готовых ради него на всё. Вся Великая Степь дрогнет и двинется на врага. И не будет ей преград на земле… Враг захлебнётся в крови, его жёны станут сбивать нам кумыс, его дети – пасти наш скот, его пастбища заполнят наши овцы и кони, его реки станут нести воды только для нас. Те народы, чьи земли не подойдут нам, будут платить золотом и железом только затем, чтобы оставить их нетронутыми… Так ответил бы я Создателю. Но этот хакан слушал не меня, а другого кама. Возможно, Тенгир задаёт ему другие вопросы, подумал я. Или ата-кам их неправильно понимает? Вот и приехал, чтобы спросить самого Бычин.

– Странные речи слышат мои уши, Караман-кам, – недобро прищурился молодой хакан. – Ты рассуждаешь, как воин.