Между небом и асфальтом

Поначалу это были наперстки и крошечный шарик. Но я особо этого не застал. Люди стали осторожнее, переставали вестись. А как появились крупных размеров колпачки и огромный шарик, тогда наплыв лохов самозабвенных снова хлынул к станкам, раскинутым в местах людского оживления. Особенно реально стригли лаве с крестьян-паломников. У нас тогда станок был на автовокзале, ай да кушевое место. Колхозаны расчехляются – тушите свет. Нижний аж парился, столько было работы. Нижним назывался тот, кто работал непосредственно с колпаками в станке.

На широкой картонке лавировали пластиковые стаканчики, под ними – поролоновый шарик, обоженный по кругу. Он напоминал картошку, так его и окрестили.

На верху помогали нижнему двое-трое, якобы из посторонних обывателей. Гнали обезьяну. Особенно канало, если в бригаде работал «батя». Этакий мужичек, играл за колхозника и непременно выигрывал, радуясь сламу, как ребенок новой игрушке. Обычно этот дяхан был из хозяйских, то есть чалился. Срок тянул у хозяина на зоне. Посудите сами, возьмите в пример, ну хоть гипотетически, повелся бы ваш отец на подобную авантюру. Лично мой – не в жизнь! Он бы лучше удавился. А те-то кенты матерые, не приученную зарплату у станка зарабатывать. Но, короче говоря, хавали эту тему фраера ушастые, черти заповедные, и отдавали последнее.

Иным давали на первый раз выиграть, если видели, что лох кушевой, в лапотнике сармака немерено, буренку продал и в город за серьезными затарками. Для этого еще необходимо быть неплохим психологом. Когда сверху кто-либо вычислял денежного, невзначай говорил об этом нижнему условной фразой, и тот давал лоху поднять банк. После последний входил в кураж и засаживал всю буренку вместе с выменем, ливером, рогами и копытами. Если впадал в кипеш, то его либо превентивно успокаивали, проведя беседу с пристрастием, либо сами ретировались до поры, пока время не обуздает накал страстей.

Если же у нижнего заканчивались деньги, хоть они и ходили по кругу, все же подобное случалось, он также произносил заветную фразу. Например, «по промчику отработаем». Люди, работающие с ним, понимали и давали ему выиграть у себя же.

В местах особо вероятного появления сотрудников милиции, также ставились пацаны. В случае появления на горизонте нежелательных персон «нон грата», они громко, как будто зовут приятеля, кричали: «Вася, Вася». Все понимали и сворачивали игру. Кто играл, знает. «Вот Красноярский край, а это Краснодарский. Кручу, верчу, запутать всех хочу. Кто узнает, где шарик, тот получит гонорарик. Играю на золото, бриллианты, сбегайтесь спекулянты. Если нету денег, привяжите к жопе веник. Он наметет вам много денег. Вот Паша, вот Саша, а вот (по середине с картошкой) беременная Маша. Кручу, верчу… Тут пусто, и здесь пусто, а здесь корейская капуста» и т. п. Нарядный разводящий фольклор.

Если бы вы знали, нет, честно, сколько у нас, восемнадцати летних пацанов, было тогда «воздуха». У меня ежедневно от двух до пяти «кать» (соток) выползало, при более удачном раскладе – наплыв паломников – до тысячи. Это, когда мой отец, работая на Севере, привозил по пятьсот-шестьсот рублей в месяц. И при том не уставал говорить мне, просто умора, когда я устроюсь на работу. Нет, клянусь дрожжами. У меня от этой мути кишки все переворачивало и за ушами чесалось. Вечный конфликт отцов и детей.

Я часто завидовал тем ребятам, у которых дружеские отношения с отцами. У меня аж слезы наворачивались, честно! Как-то я купил ему подарок на его день рождения, и мне посоветовали присовокупить к нему открытку. Сейчас уже не помню, кто мне подсказал подобное.

– Нет! – решительно ответил я. – Открытки я не вынесу. Это слишком сентиментально для вечного сезона засухи в джунглях наших с ним отношений.

Я даже не уловил ту грань, которая послужила переходом одного из нас на другую сторону баррикады. Но точно знаю, грань была, и кто-то ее переступил. Не хочу выгораживать свою персону. Но он, знаю наверняка, упустил время, не поймал момента. Ведь очень важно во взаимоотношениях удержать позитив на переломных рубежах. Ведь я отлично помню, как ездил с ним на юг в Батуми, отдыхал на море после первого класса, а еще раньше мы все вместе катались в Алма-Ата! Я, мама и отец. До чертика, раз он брал меня на рыбалку и на охоту. Мы, наверное, были дружны, но я отчего-то постоянно стеснялся его, не мог излить душу. Между нами существовала дистанция, он ее не позволял сокращать. Сам не шел со мной на откровения, даже не матерился при мне. Это скверно, точно вам говорю.

Отец и сын, это должно быть одно целое. Сын должен скучать по отцу, и когда что-то наболело или проблема, он обязательно приходит и делится этим в первую очередь со своим родителем, а не с улицей. Вот тогда…

Словом, у меня не было того человека, с которым бы я мог обсудить свой первый сексуальный опыт. Вы понимаете, о чем я?! Снова на «вы». Я говорил о многом со своей бабушкой, той, что подарила мне часы, но, ведь совершенно понятно, не обо всем можно поведать ей. Вот если бы отцу, то другое дело. Но у меня не было такого отца.