Между небом и тобой

— Я сама хотела все рассказать, с самого начала, но тут все так начало складываться… Я просто растерялась. Испугалась. Я никогда не попадала в такие ситуации, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Хорошо. Тогда слушай. Меня зовут Джессика Микаэла Каэрвен Гвендолен Мойра Паркер Макфарлан…

Он оказался прекрасным слушателем, ирландец Джонни Огилви. Он ни разу меня не перебил и ни разу не отвел глаз. При этом на его смуглом лице не отражалось ни-че-го — ни осуждения, ни сочувствия. Он просто очень внимательно слушал.

А я сама себе порадовалась. Оказывается, я очень хороший рассказчик. Мне бы книжки писать, вот что! Ей-богу, выберусь отсюда невредимой — начну писать книжки, решено! Да, так о чем я?

Джонни! Он слушал и молчал, а потом я договорила до конца, выдохлась, перегнулась через моего безмолвного слушателя и взяла с тумбочки графин с водой. Выпила почти половину и посмотрела на Джонни.

— Все. Конец истории. Убьешь меня здесь или скинешь за борт?

Он криво усмехнулся.

— Если честно, для начала я бы выпил чего-нибудь крепкого.

Я пожала плечами, слезла (с неохотой) с его постели и отправилась к шкафчику, в котором просто обязан был помещаться мини-бар. Ну и в общем и целом он там и помещался. Только, скажу я вам, у моряков странные представления о понятии «мини». В шкафчике стояли литровая бутылка джина, литровая бутылка виски, ма-аленькая баночка колы и три стакана. Ах да, еще пакетик орешков. Соленых, к пиву.

Я развернулась к Джонни и помахала ему джином и виски. Он подумал и указал на джин. Хороший выбор, от виски у меня голова болит.

Я снова вернулась на кровать, мы налили джин в стаканы, мрачно посмотрели друг на друга, чокнулись и выпили. Огненная вода — так совершенно справедливо его называют индейцы. В смысле, джин. По моему горлу прокатился клубок огня, провалился в пустой и голодный желудок, выжигая любую флору и фауну, которая, возможно, попадалась ему на пути. Потом вдруг стало очень жарко и очень весело, а еще потом я залилась радостным смехом, потому что окончательно поняла: все мои проблемы решены раз и навсегда! Теперь их будет решать Джонни — а я глупая и нетрезвая блондинка.

Эта мысль принесла мне столько радости, что я сидела и заливалась хохотом, а Джонни смотрел на меня с терпеливым отвращением. Потом он отобрал у меня стакан и решительно плеснул туда еще огненной воды.

Знакомый клубок пронесся по организму, гася в зародыше головную боль, простуду, малярию, лихорадку и все то, что я теоретически могла подцепить в тюремной канализации. Я почти воочию видела, как мрут в моем организме микробы и бациллы. Страшной смертью!

Потом пришло величавое спокойствие. Я нацелилась на орешек, промахнулась, попала с третьего раза, уселась поудобнее и попыталась сфокусировать взгляд на Джонни. Мне это почти удалось, только их почему-то стало двое…

Джонни Огилви хмыкнул и проворчал:

— Эх, жалко, я не подлец и негодяй. Сейчас самое время воспользоваться твоим состоянием.

— К-каким еще состоянием?! Я бедна, как церковная мышь! Ш-ш-ш! Ох…

— Ты не остри, мне еще надо все переварить… Значит, Джессика?

— Да. Или Мойра. Или Каэрвен. Или Гвендолен — но это не я, а мама.

— Джессика Паркер. И ты из Огайо?

— Ну да. А что, нельзя?

— Что ты, что ты! Пожалуйста. Я сам из Техаса.

— Класс! Индейцы и ковбойцы… ох нет, ковбои и индеи…

— Помолчи-ка, а? Я размышляю.

— О чем?

— О тебе.

— Ох… надеюсь, мысли… ик!.. приятные?

— Не особенно. Утопить бы тебя…

— Не надо!

— Сам не хочу, а что делать? Джессика, ты хоть понимаешь, во что влипла?

— Нет!

— Понятно. Хороший джин. Дьявол, ну почему ты не сказала мне все в Касабланке?!

— Так ты бы меня бросил в тот же миг! И вообще, там я думала, что ты — бандит! И что ты меня убьешь. Я одна в жизни бы никуда не добралась.

— Да мы и сейчас рискуем, хотя… в принципе, раз все равно все уже оплачено, остался только этот Хесус… Возможно, нам просто повезет, и мы доберемся до Пуэрто-Рико без проблем.

— Я же все придумала, у меня на Багамах бунгало, там я отдохну и позвоню друзьям, а они разберутся с моими документами…

Большая и теплая ладонь Джонни, слегка пахнущая джином, закрыла мне рот. Склонившись ко мне, он тихо и мрачно произнес:

— Джессика, постарайся понять то, что я сейчас тебе скажу. Правосудие — вещь хорошая, но долгая. Как только власти узнают, что произошло, они тебя немедленно задержат до выяснения обстоятельств. Я не сомневаюсь, что тебя подставили, но это еще придется доказывать.

— Ой! Опять в тюрьму?

— Боюсь, что да.

— А что же делать? Ну придумай, Джонни!

— Минуточку! Тут нельзя ничего придумать, понимаешь? Твои документы в полиции Марокко, на тебя заведено дело — это же нельзя просто взять и забыть, как страшный сон? И я вовсе не собираюсь придумывать, как отмазать тебя от тюрьмы, просто лучше уж сидеть в ней дома, чем в Марокко.

— О да! Значит… меня арестуют?

— Думаю, да.

— Ты все испортил!

— Здрасте! Я-то при чем?

— Да потому что у меня было пр-рекрасное настроение, а теперь — отвратительное. Налей мне еще!

— Смотри, джин коварен.