Между небом и водой (СИ)

– Далеко-далеко, не то на восходе дневного солнца, не то на заходе ночного, высоко над изменчивым миром парит высокая Башня. Призрачны узорные стены и даже днем трудно разглядеть ее. Что бы ни происходило под ней, какие бы скалы ни вырастали, и водовороты ни бурлили, ее положение неизменно, она всегда парит на одном и том же месте. И место это не дано найти живому. Но когда человек умирает, будь он Высший или низший мыследей, он оказывается у ворот высокой Башни. И если он жил недостойно, и сотворил больше зла, нежели добра, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и открывает лишь один путь. В мир, где этот человек будет несчастен в той же мере, в какой сделал несчастными других. Если человек добра все же сотворил больше, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и тоже указывает лишь один путь. В мир, где он будет счастливым, если сделал таковым хотя бы одного человека. Если счастливых людей после него не осталось, он, по крайней мере, не будет несчастным…

Найрон не выдержал и перебил:

– А откуда ты это знаешь? Это такая сказка?

– Нет! – Зарик испуганно замахал руками, – Это не сказка, нет! Правда! Малыш Найрон спрашивает, откуда Зарик знает. Зарик столько летал из города в город, столько слышал и видел… Об этом говорят люди. Шепотом. Тихонько. Когда не слышат посторонние…

– Но почему? Зачем придумывать легенду, которую почти никто не знает? И кто в это поверит? – Найрон уже очнулся от очарования рассказанной Сёмом сказки и скривил губы в насмешливой ухмылке.

– Поверят те, кто замечает хоть что-нибудь, дальше собственного носа, – обиженно буркнул Сём. Но, тут же переменившись в лице, добавил, – Но малыш Найрон обязательно почувствует. Он поймет, что его мама стояла перед высокой Башней в ожидании открытия ворот…

– Хватит меня малышом называть!! И перестань все время говорить о…- он набрал в грудь больше воздуха и заорал, – О МОЕЙ МАМЕ!!

Внезапно стул оплыл и Найрон, поперхнувшись криком, плюхнулся в расползшуюся массу ставшей жидкой древесины. Сём перепугано вскочил, дернулся в одну сторону, в другую, спотыкаясь, побежал к кладовке, откуда вновь извлек тряпки. И на этот раз он не обошелся без удара обо что-то твердое и горестного всхлипа. Найрон, молча выхватив их у Зарика, кипя от ярости, резкими движениями вытирал одежду, разбрызгивая древесину по комнатке.

– Чтоб тебя уволили! Тогда в этой комнате, наконец, будет ПОРЯДОК!!

Метнув что есть силы в Зарика грязной тряпкой, Найрон выскочил за дверь, не думая уже о том, станет ли тот лгать, как он просил.

На уроке Лони Блума, к шумной радости Микела и Лисы, Найрон не смог правильно ответить на три вопроса из четырех и получил низший балл. Выйдя на перемене на платформу, он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Позади послышалось радостное щебетание и к нему подошли четыре девочки из розовой сферы. Хотя, когда он обернулся, они застыли, испуганно уставившись на него. Среди них была Кри и Найрон, вопросительно глядя на нее, поинтересовался:

– Ну? И что мы так смотрим? Я что, на микраду похож?

Перешептываясь, девочки бочком, явно опасаясь выпускать его из поля зрения, отошли в сторонку.

– Эй! Кри! Можно с тобой поговорить?

Она застыла на месте, нерешительно переступая с ноги на ногу. В руках девочка немилосердно комкала тетрадку из плотной коричневой бумаги. Подойдя, Найрон вырвал из ее рук несчастную тетрадь и показал. Вскрикнув, Кри уставилась на свой конспект, превратившийся в мятый шар.

– Найрон! Я… Дай мне…

– Держи. Я просто показываю тебе, что ты сделала со своей тетрадью. Что вы от меня так шарахаетесь?

– Ну…Ты бы видел себя… когда вы с Микелом…

– Между прочим, это Микел чуть не убил меня!

– Но ты стал таким страшным, когда схватил его за горло…

– Что значит страшным?! Он мне плечо проколол!

– Найрон, ты не знаешь…Ты же не мог видеть…

– Да чего?! – Найрон почувствовал, что начинает терять терпение, щеки вспыхнули.

– Своего лица! – карие глаза Кри расширились, будто одно воспоминание о нем приводило девочку в ужас.

– Твое лицо стало таким белым. Мне даже показалось, что оно засветилось. И глаза…глаза стали… Я видела такие же однажды. На картине о войне. Она изображала битву двух Высших мыследеев. У них были такие же страшные глаза… И вообще, все твое лицо стало словно маска… Неживое, будто из камня…- Кри замолчала, запыхавшись и стараясь подобрать новые слова.

Но Найрон засмеялся.

– Кри! Ты же не видела лица Микела тогда. Откуда ты знаешь, что ЕГО лицо не было таким же страшным?

Изумленно глядя на Найрона, девочка не нашлась, что ответить. Она несколько раз открыла рот, но так ничего и не произнесла. Пожав плечами, он пошел в кабинет влияния на неживую природу.