Между Огней

Чарли медленно отвел взгляд от покачивающейся фигуры, коротко вздохнул, набираясь решимости, и что есть мочи прыгнул. Падая, он столкнулся грудью с плотной коркой льда. В этот миг ему вспомнилось, как ринулась на лед сказочная красногрудка, и лису отчаянно захотелось, чтобы гладь покрылась тонкой цепочкой трещин, чтобы его собственных сил хватило на это чудо.

Зверек сильно ударился об лед, от боли его сознание помутилось. Он поднялся на дрожащих лапах, помотал головой и увидел перед собой зеркало, цельное, ровное. Лис хотел было прыгнуть еще раз, но паук уже заметил его и прервал свое пиршество. Он впился в Чарли своим обжигающим синим взглядом и пополз к нему через толщу зеркала, злобно растягивая губы в кровавом оскале.

Лис коротко взвизгнул, подаваясь вперед, но и второй его бросок лишь откинул хрупкое тельце назад. Чудище было все ближе, оно медленно подтягивало округлое, наполнившееся чужой кровью брюхо, и это лишало лиса последних сил. Еще мгновение, и паук окажется напротив, под его лапами, и разделяющая два мира корка перестанет защищать живое от истлевшего. Еще мгновение, и чудовище иссушит лисье тельце, мимоходом, по пути к источнику большему, настоящему роднику силы Рощи.

«Неназванный! – тонко взвыл Чарли. – Спаси нас! Мы шли к тебе! Почему ты бросил нас на половине пути?»

Но ответом лису было лишь сверкание палящих лучей равнодушного солнца.

Когда пауку оставалось сделать последний неспешный шаг, Чарли решил подпрыгнуть еще раз. Понимая уже, что это лишь отсрочит его неминуемую гибель, он подобрался, напряг оставшиеся силы и пружинисто взлетел, чтобы затем всем своим небольшим весом обрушиться на лед. Чарли показалось, что он услышал, как разливается злобный смех паука. Лис попытался встать, но острая боль пронзила переднюю лапку. Ту, что он так неудачно вывихнул, ту, что так нежно вправляла Алиса, делая первый шаг к их родству.

Чарли глухо застонал, пробуя двинуться, но тут позади него раздался пронзительный девичий крик, а следом что-то тяжелое с гулким стуком рухнуло совсем рядом. Ледяная корка хрустнула, покрываясь тонкими линиями трещин, что тут же начали шириться и разбегаться во все стороны.

Паук в страхе отшатнулся, попятился назад, отталкиваясь лапами с длинными, когтистыми пальцами, и почти скрылся в мутной пелене, опасливо посматривая наверх. Лед стал горбиться и ломаться, куски его поднимались торчком, Чарли осторожно приподнял голову, оглядываясь по сторонам. Цепочки трещин под его лапами быстро заполнялись чьей-то горячей кровью. На острых осколках льда, поднимающихся все выше, безвольно повисло мужское тело с опавшими по бокам смоляными крыльями, и кровь из рассеченной груди текла по ним нескончаемым ручейком.

***

– Мы должны вмешаться! – бушевала Эалин, принимая облик разъяренной женщины и тут же рассыпаясь на тысячи серебряных всполохов.

– Их судьба не в нашей воле, – упрямо повторял Корбун.

Он завис над камнями плато, и ветер трепал его длинную бороду. Рядом смутной тенью мелькала Хаска. Девочка поддерживала старика за локоть каждый раз, когда он начинал клониться в сторону под порывами ветра, который сам же и производил.

– Тогда почему ты позволил привести сюда девочку-Лекаря?

Вопрос Эалин заставил Корбуна недовольно поморщиться.

– Я поверил, что живущие способны нести тяжкий груз, который даже нам оказался не по плечу. Но я ошибся. Девочка испугалась и сбежала. Отчего же нам спасать этих трусов?

– Мы уже ступили на их дорогу. Теперь судьба Вестников связана с нашей… – задумчиво проговорил Генрих, отдергивая полы плаща, что назойливо трепал ветер.

В ответ Корбун обдал его порывом холодного ветра с колючими песчинками и камушками.

– Мы не станем помогать им.

– Но послушай, дело даже не в Вестниках, – осторожно начала Эалин. – Я чувствую его присутствие!

– Старый Правитель издох много лет назад, девочка. – Корбун рассерженно нахмурил седые брови. – Я не знаю, что видишь ты, но его присутствие я бы почуял первым.

– Он где-то там… Еще не полон силы, но близок к тому…

– Глупости! Горячечный бред! Это девчонка так повлияла на вас, рядом с ней легко вспомнить, что значит быть живым. Но мы не живые! В нас только память… да зола. – Старик взмахнул серебряным рукавом, из него густой рекой посыпался песок, перемешанный с гарью.

– В нас память, Корбун, ты прав, – раздался за его спиной глубокий, чарующий голос Нинель. – И я помню, как дрожал воздух, как разряды били в небо, когда Правитель шел по земле. Как трепетали листья Рощи, от первого его шага… Как вскипала кровь, когда он гневался. Я помню это.

Она опустила голову, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, втянула воздух, пробуя его на вкус, замерла на мгновение, а когда перевела взгляд на остальных, то в глазах ее плескалось серебряное пламя.

– Он здесь, – наконец сказала Нинель. – Он поднялся из толщи песка и гнева, что держала его в плену, он готов вырваться. И он голоден… Паук – вот кем стал он, Корбун, поверь мне. Уж я-то знаю.

Тишина повисла над плато, и лишь ветер шумел вокруг, играя полами тяжелых плащей, под которыми была пустота.