Между прочим…

Володя запомнил самые первые стихи Булата:

Однажды Тирли-Тирли, Тирли-Тирли
Напал на Дугу-Дугу, Дугу-Дугу,
И долго Тирли-Тирли,
И долго Дугу-Дугу
Долбали понемножечку друг друга.

Я думаю, «дугу-дугу» – это фагот, а «тирли-тирли» – флейта. Как талантливо! Все были молоды, искрили, и жизнь казалась бессмертной.

Володя начал писать свою повесть «Мы здесь живем». Его первым редактором и наставником стал его друг Камил Икрамов.

Камил – бухарский еврей. Высокий, благородный, значительный. Было очевидно, что он – узбек и при этом еврей. Две крови слились и подружились в его облике.

Отец Камила – знаменитый революционер, был расстрелян в тридцать восьмом году. Ни за что. Тогда это было нормально.

Отец – личность неординарная, и Камил унаследовал эту высоту.

Володя писал главы повести, Камил пропускал его прозу через свое сито, и в результате появилась повесть. Я не знаю, как она сейчас читается молодыми. Я ее восприняла как глоток солнца.

У Володи Войновича было голодное военное детство, нищая молодость, но все это не омрачило его восприятия жизни. Оно было радостным, солнечным, ироничным и глубоким при этом.

В писателя Войновича поверил Александр Твардовский. А может, даже влюбился в его талант. И в него самого.

Володя той поры – маленький, большеглазый, волосы дыбом, море юмора, улыбка от уха до уха. И сквозь все это просвечивает чистая душа, прозрачная, как родник, многогранная, как бриллиант.

Володя стал работать на радио.

В это время запустили в космос Гагарина. Было непонятно, вернется он или нет, но, пока он летел, срочно понадобилась песня.

Володина начальница стала обзванивать маститых поэтов. Говорила одно и то же:

– Нужна песня, написанная за один день. Сегодня. Поскольку через час космонавт уже вернется на землю.

Все маститые обижались. Они не халтурщики, чтобы ваять стихи за один день. Тогда Володя присел к столу, подвинул к себе листок и написал: «Заправлены в планшеты космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут…»

Если разобраться, какие планшеты? Какой штурман? Это же не аэродром, а космодром. И не самолет-кукурузник, а космическая ракета, которая взлетает с ревом, и бедный космонавт в середине, расплющенный перегрузкой.

Но никто об этом не думает. Главное – пыльные тропинки далеких планет. Прорыв в неведомое.

Володина начальница прочитала стихи и тут же позвонила композитору. И возникла песня, которая стала гимном космонавтов. Слова и музыка нашли друг друга. Эта песня и сейчас не устарела. Ее поют с душевным подъемом и восторгом. Песня, как говорится, выстрелила.

Володя получил толстую пачку денег и принес их Вале Болтушкиной. Перед этим он выпил с друзьями. Как не выпить? Явился домой в состоянии невесомости. Вошел в комнату и победно метнул в воздух толстую пачку. Это был своего рода салют победы. Купюры разлетелись во все стороны. Некоторые залетели под кровать.

Что оставалось делать Вале? Собирать их с пола. Залезать под кровать. Выгребать шваброй из-под шкафа.

В конце жизни Володя стеснялся этого своего купеческого жеста. Но это – потом. А тогда он торжествовал, пил, отрывался.

Восхождение Владимира Войновича продолжается. Он печатает в «Новом мире» повесть «Хочу быть честным» и рассказ «Расстояние в полкилометра».

Я помню, как в мои руки попал этот номер «Нового мира».

Я прочитала «Хочу быть честным», и со мной что-то случилось. Так бывает при первой любви. Видишь человека, ты его еще не знаешь, но сердце уже стучит: он, он, он…

Мне двадцать два года. Я окончила музыкальное училище, но хочу стать писателем. Я пишу постоянно, но КАК писать, про что? Я не знаю, в какую сторону направлять свое перо. И вдруг я вижу: КАК и в какую сторону. Неизвестный Владимир Войнович явился моим регулировщиком. Взмахнул палочкой и указал направление: двигайся туда, в обычную жизнь, в реализм, но не социалистический.

Я вышла на лоджию. В моем доме были большие лоджии. Раскрыла «Новый мир» и стала ходить взад-вперед и читать, читать, впитывать строчки, как пересохшая земля впитывает дождь.

Я хотела пропитаться этой прозой, как вишня коньяком, чтобы впоследствии спечь собственный пирог.

Далее я узнала, где можно увидеть этого выдающегося писателя. Мне сказали: в Клубе железнодорожников. У него там встреча с читателями.

Я помчалась неизвестно зачем. Просто посмотреть.

В те времена я сотрудничала с киножурналом «Фитиль», писала туда сюжеты. Сюжеты – короткие, две страницы текста. Вот такие две страницы я и прихватила с собой.

И вот я в Клубе железнодорожников. Вижу своего кумира: маленького росточка, метр с кепкой, жуткий кримпленовый костюм, глаза торчат. Из глаз – энергия. Это энергия таланта. Как кавалер он мне не подходит. Я люблю красивых и модных или хотя бы что-то одно. А тут ни первое, ни второе. Но я хочу быть писателем, и его энергия таланта бесценна.

Я продираюсь к нему через толпу и сую свои две страницы.

Володя – бабник и мгновенно отмечает мои двадцать два года и мою заинтересованность.