Между психотерапевтом и клиентом. Новые взаимоотношения

Клиент-мужчина говорит: «Я узнал, что [называет имя другого терапевта] оставила своего мужа и сейчас у нее другой мужчина». Терапевт (женщина) чувствует прилив возбуждения. Разобравшись с этим, она понимает, что возбуждение исходит из ее теплого чувства к клиенту. Но почему это замечание так взволновало ее? Вероятно, подумалось, что, у клиента возникли фантазии о том, что и она может уйти к другому мужчине. После небольшой паузы терапевт спросила, что он думает о новом мужчине другого врача. Усмехнувшись, клиент ответил: «Я интересовался, не является ли он одним из ее клиентов». Терапевт вынуждена встать на позицию исследования переносного подтекста его замечания.

Клиент говорит о женщинах в манере, кажущейся терапевту-женщине унижающей. После нескольких подобных случаев ее объективность разрушается, и она ловит себя на том, что сердится на него. Она понимает, что клиент не может не осознавать того, какой эффект подобные замечания оказывают на терапевта-женщину, или, если на то пошло, на любую женщину. Гнев терапевта уменьшается с появлением интересующего ее вопроса, почему он хочет оскорбить и оттолкнуть ее от себя. Теперь у терапевта есть информация для исследования аспектов взаимоотношений, ранее скрытых от нее.

По мере того как клиент красноречиво и театрально долго рассказывает свою историю, терапевт осознает, что начинает чувствовать себя зрителем трагического, романтического представления. Происходящее заставляет его испытывать не только такое чувство. У терапевта создается отчетливое впечатление, что клиенту ничего не нужно от него, кроме присутствия в качестве восхищенной публики. Сначала терапевт получает удовольствие от своей роли. Это просто, и клиент действительно занимательный. Затем постепенно приходит понимание состояния одиночества и бесполезности своего присутствия. Клиент выражает полное удовлетворение; ему действительно было необходимо, чтобы его историю выслушали, и он высоко ценит внимательное выслушивание терапевта. Чувство одиночества терапевта углубляется и становится довольно сильным. В какой-то момент его осеняет удивительное подозрение: возможно, клиент демонстрирует ему ситуацию из детства, когда один из родителей или оба настолько склонны к нарциссическим проявлениям, что единственной возможной ролью для ребенка является роль восхищенного (и ужасно одинокого) зрителя? Терапевту открылся новый способ понимания и исследования страдания клиента.

В течение последних нескольких месяцев процесс терапии увяз в сопротивлении клиента, высказывающего чувства гнева и недоверия по отношению к терапевту. Тупик кажется непреодолимым. Однажды терапевт заметила, что ее чувства в начале и в конце часа отличаются от обескураженности, возникающей во время всей сессии. Когда клиент приветствует ее или прощается с ней, испытывается теплота и привязанность к нему. Наблюдается разительный контраст с демонстрируемыми гневом и недоверием. Терапевту начинает казаться, что в начале и конце сессии она получает тонкие намеки на привязанность, а может быть, на любовь.

Терапевт: Я испытываю теплоту контакта с вами в начале и в конце наших сессий. Интересно, заметили вы что-нибудь подобное.

Клиент: Ну, иногда кажется, что я не ощущаю недоверия до тех пор, пока мы не приступили к началу.

Терапевт: Хорошо, что вы испытали ко мне, когда впервые вошли сюда и поздоровались?

Клиент (раздумывая): Мне было хорошо. Я почувствовал, что вы мне понравились. Недоверие, похоже, пришло немного позже.

Терапевт: Наверно тогда, когда я понравилась вам сильнее.

Клиент (смущенно): Возможно, вы правы.

Терапевт: И мы долгое время упорно избегаем этой темы.

Клиент: Да, действительно.

Терапевт: Может быть, вы думаете, если я вам слишком нравлюсь, то это для вас опасно?

(Клиент молчит, потупив взгляд. Когда он поднимает глаза, они наполнены слезами.)

Терапевт: Я действительно могу понять, как это пугает. (Тупик преодолен.)