Между Стекольной и Парковой

Лиза почти не помнила рабочий день. Она что-то вынужденно делала и молча сносила презрительные нападки начальницы, которая использовала её в качестве громоотвода. Потом Лиза возвращалась на место и снова машинально выполняла задания, думая совсем о другом и постоянно совершая ошибки. Она знала, что от её работы фирме нет никакого проку, и её терпят только из последних остатков жалости, хотя и этот сомнительный ресурс обещал вот-вот истощиться. Её падение в пропасть уже ничего не могло остановить. Всего за год она скатилась с помощника руководителя до младшего специалиста, достигнув самого дна. Дальше деградировать в рамках должностной сетки было уже некуда.

Пару раз за день Лиза быстро убегала в туалет и рыдала в кабинке, давясь плачем и затихая, когда кто-нибудь входил. Она чувствовала себя такой несчастной и никому не нужной.

Когда рабочий день закончился, Лиза быстро оделась и выбежала на улицу, снова ощущая, что задыхается в удушливой атмосфере всеобщего безразличия и равнодушия.

Ожидая транспорт, она думала о том, что было запрещено врачом. Начинал накрапывать противный мелкий дождь, но она так и не открыла зонтик, потому что теперь ей было всё равно. Если уж на то пошло, смерть избавила бы её от проблем и страданий.

Троллейбус подхватил её и бодро покатил по проспекту. У Стекольной в него шумно ввалилась стайка школьниц, с увлечением обсуждающих какой-то молодёжный фильм, и Лиза поморщилась, потому что от их громких голосов у неё сразу разболелась голова. Девушка перешла на заднюю площадку и неприязненно посмотрела на дремлющего пьяного мужика. Она прильнула к запотевшему окну, но не стала протирать его, а просто принялась смотреть на проплывающие тусклые пятна света. Чёрная тоска наползала на неё, и запрещённые мысли об избавлении снова лезли в голову. И ей всё труднее становилось гнать их прочь. Ведь они несли освобождение от вины, которого она жаждала больше всего…

Где-то посередине между остановками троллейбус неожиданно сдох: двигатель заглох, а салон погрузился в темноту. Грузная женщина-водитель с руганью вылезла из кабины и поспешила к рогам. Но Лиза не стала провожать её взглядом, потому что её внимание было приковано к странным разноцветным пятнам, шевелящимся в темноте. Девушка быстро протёрла стекло рукавом плаща и напряжённо пригляделась, нахмурив брови. На том месте, где, как она помнила, всегда стоял старый облезлый кинотеатр, сейчас обнаружился уютный переулок, светящийся яркими тёплыми огнями. Он словно манил её, предлагая выйти из троллейбуса и окунуться в бурную вечернюю жизнь.

Лиза сильно удивилась, потому что ездила тут каждый день и никаких строительных работ не видела. К тому же, только месяц назад она приходила в этот кинотеатр со старой подружкой Наташкой. Как можно было не заметить сноса такого большого советского здания, которое когда-то являлось символом города? Да и потом, что за улица открылась позади него? И какому сумасшедшему декоратору вдруг позволили расцветить её в такие яркие оттенки, и это в их-то вечно сером унылом городе…

Лиза потрясла головой. Нет, ну нельзя же быть так глубоко в себе, чтобы не замечать таких грандиозных перемен в облике города. Впрочем, она тут же привычно пожалела себя – уж у неё-то были причины для такой рассеянности…

Троллейбус резко осветился и снова двинулся дальше, дребезжа и поскрипывая на ямах. Вновь потянулась череда серых одинаковых зданий, нерегулярно освещённых тусклыми лампами, и Лиза отвернулась от окна, чтобы вид города не вгонял её в ещё более глубокую депрессию.

Она вышла на своей остановке и быстро зашагала к дому, втянув голову в плечи. Холодный ветер подгонял в спину и забрасывал волосы на лицо, отчего она не сразу заметила машины «скорой помощи» и полиции, стоящие у продуктового магазина. Неподалёку собралась толпа охочих до страстей горожан, которые шумно обсуждали смерть бомжей. Лиза вздрогнула и похолодела, вспоминая, что видела их живыми ещё утром.

Она быстро продралась сквозь толпу и зашагала дальше, с неприязнью рассматривая неуклюжие граффити, которыми необразованные и невоспитанные подростки исписали стены гаражей и домов. А ведь она ещё помнила, как этот район города выглядел в детстве, когда вокруг царили порядок и чистота.

В подъезде опять неприятно пахло, и между вторым и третьим этажами обнаружилась подозрительная лужа. Старательно обходя её, Лиза чертыхалась и мечтала дать по голове тому «животному», которое сочло подобное возможным.

Она отперла замок и отворила дверь. В тёмной квартире пахло затхлостью, из маминой комнаты слышались звуки очередного тупого ток-шоу. Лиза вошла в прихожую и захлопнула дверь очень громко, чтобы было слышно, что она пришла. В ответ же мама встала с дивана и прикрыла дверь в комнату, на секунду подарив Лизе взгляд, полный ненависти.

– Спасибо за поддержку, мама,– пробормотала Лиза, разуваясь.