Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко

Женщина была уверена, что иностранный пассажир был немцем – он немного говорил по-русски, но всё вставлял немецкие слова. Да и в самом начале сразу её спросил, не говорит ли она на этом языке. Она немецкий не знала, но понять, что он просит чаю, было не трудно. Это было вечером, сразу, как только выехали из Москвы. Тогда этот немец в купе был один – три места пустовали. Двое пассажиров подсели туда рано утром, в Белгороде. И как раз оказалось, что один из новеньких немецкий знает. Вот он, когда остановились в Борках, и сказал немцу: «Здесь когда-то царский поезд перевернулся, император Александр чуть не погиб. Хорошо бы посмотреть, где это…» Проводница поняла, потому что он повторил по-русски, сказала им: «Смотрите, не отстаньте, кто знает, сколько будем стоять, может и не долго…»

– И что? – спросил Зарудный. – Не отстали?

– Как садились, не видела, – созналась женщина. – Сама уходила по делам в соседний вагон. Но как только тронулись, обошла все купе. Все пассажиры были на месте, и эти тоже. Немец лежал на верхней полке, читал, а соседи спросили, работает ли ресторан. Хотели ещё до Харькова сходить поесть, они ведь дальше ехали, в Симферополь.

– Пошли? И немец?

– Да, все вместе ушли, а вернулись к себе после Харькова. Весёлые. В карты играли…

– И немец? – вновь спросил Зарудный.

– И он. По-русски пытался говорить, смеялся…

Информация показалась Кандаурову бесперспективной, но всё же он её проверил. Он и сам вспомнил, что в первых числах февраля в городе проходило совещание славянских секций МОРПа. Ещё в 30-м году здесь, в Харькове, состоялась 2-я конференция Международного Объединения Революционных Писателей. Сейчас, когда политическое положение Европы сильно изменилась, вновь в Харькове собрались пролетарские писатели и журналисты из стран, наиболее сильно ощущаемых давление профашистских правительств: Польши, Болгарии, Чехии, Словакии и Западной Украины… Само по себе это было интересно, но Дмитрию некогда было вникать в писательские проблемы. Главное, что он выяснил: делегации прибыли и убыли в полном составе.

Чтобы установить личность ехавшего отдельно «немца», пришлось обратиться в Москву. Сведения, пришедшие из Бюро по политической эмиграции, оказались интересными. Но имели ли они отношение к делу банды Брыся, к найденному труппу? Возможно, что и нет. Но всё же… Ехавший пассажир был не немцем, а австрийцем. Эрих Краузе до 34-го года был членом военизированной организации соцдемократов Австрии – шуцбунда. Шуцбундовцы выступали против вооружённой фашистской реакции, а в феврале 1934 года в городах Линце и Вене вступили в открытый бой с фашистами. Вместе с ними сражались и коммунисты, и беспартийные рабочие. Но руководство социал-демократической партии предало их, не поддержало восстание, и после нескольких дней жестоких боёв оно было подавлено. После этого Эрих Краузе, как и многие другие шуцбундовцы, вступил в компартию Австрии и дальше продолжал революционную борьбу уже коммунистом. Побывал и в тюрьме. Незадолго до «аншлюса», в Австрии начались повальные аресты и расстрелы коммунистов, разгром подполья. Эриха спешно переправили в СССР. Поездом Москва-Симферополь он ехал в Крым, подлечиться в Гурзуфский военный санаторий. К тому же, там его ожидали встречи с пионерами лагеря «Артек» – он и зимой тоже работал. К месту назначения австрийский коммунист прибыл благополучно.

И эта б история разочаровала Кандаурова, если бы не два момента. Главный: Эрих Краузе погиб на второй день приезда в Гурзуф. Ему захотелось прокатиться по незамерзающему Чёрному морю на парусной лодке. Он, оказывается, был опытным яхтсменом у себя на родине, принимал участие в парусных соревнованиях. Вот и загорелся желанием пройтись под парусом до Адаларских скал. Вышел утром один, в туман и ветер, потом его долго искали, нашли лодку, прибившуюся дальше к берегу, в безлюдной бухте. Тело Краузе не нашли. Местные рыбаки говорили, что, скорее всего, никогда и не найдут: море редко возвращает своих утопленников.

Дмитрию из Симферополя сообщили, что местные органы, конечно же, расследовали обстоятельства смерти иностранного коммуниста. У них сомнений не осталось – несчастный случай, самоуверенная неосторожность. Хотели привлечь к ответу рыбака, давшего Краузе свою лодку, но весь рыбацкий посёлок чуть ли не взбунтовался. В конце концов, решил Кандауров, смерть Краузе хоть и совпадает по времени, но это не его тело найдено в Борках. Даже пошутил, докладывая начальнику:

– Кто у нас из писателей сочиняет криминальные истории? Можем подарить сюжет: тело утопленника тайком привозят из Крыма к нам, подбрасывают на маленькой станции…

– Это для какого-нибудь Ната Пинкертона такие фантазии подойдут, – пожал плечами Троянец. – Нашему Льву Шейнину выдумки ни к чему. Он из нашей практики рассказы пишет – зачитаешься. Вот расследуешь дело – подарим ему сюжет.