Между жизнью и честью. Книга I

Петров Б. М. Ах, Н. Ф.! Вот Вы и пришли к выводу: чем дальше уходит война, тем больше будет ложных героев. Согласен с вами в том, что среди настоящих героев будет вплетение и предателей. Хотя, что говорить, они и были.

Размышления, факты, комментарии по главе II

Память о том, какой ценой была завоевана Победа над нацистской Германией, должна переходить из рода в род, сохраняясь в поколениях людей.

Но историческая память не всегда объективна и правдива, так как нередко она формируется на основе политического заказа, мифов и домыслов, выпячивая одни события и личности, замалчивая и не замечая другие.

На войне все спрессовано: время, чувства, поступки. Геройство и рядом трусость, жертвенность и рядом подлость. Героизма и готовности пожертвовать собой ради Победы было больше. У меня отец воевал с первого до последнего дня.

Примечание.Подробности в книге 2 «Между жизнью и честью».

Приказ — есть приказ, но и важна убежденность в правоте своего дела. Умирать страшно всем и понимать, что иначе нельзя, очень важно, никакие заградотряды не помогут. Но и никакой героизм не поможет, если руководят неумехи.

Хочется надеяться, что когда-нибудь у нас откроют, наконец, все архивы и напишут подробную Историю этой священной для нас Войны!

Без таких Ефремовых мы бы не победили

Генерал Ефремов относился к тем полководцам, которые в период боев всегда старались быть ближе к передовой. В своих воспоминаниях генерал-полковник Л. М. Сандалов, который в августе 1941 года был начальником штаба Центрального фронта в период, когда им командовал Ефремов, написал: «Михаил Григорьевич всегда предпочитал руководить войсками непосредственно на поле боя».

* * *

Из воспоминаний И. В. ЯКИМОВА, бывшего шифровальщика штаба 33-й армии

(В сокращении)

С августа 1941 года по апрель 1942 года мне посчастливилось служить помощником начальника шифровального отдела штаба 33-й армии.

К началу марта на каждую винтовку выдавалось по 5 патронов в день, а на орудие — один снаряд. Попытки сбросить нам боеприпасы на парашютах были малоэффективными, иногда сбрасывали на парашютах сухари, концентраты, но, как правило, большая их часть оказывалась у врага. В марте почти вся техника была выведена из строя, так как не было горючего, снарядов и т. п. Практически мы оказались совсем безоружными.

Весь период нахождения армии в окружении связь с нашим вторым эшелоном, Западным фронтом и Ставкой, осуществлялась только шифром, проводной связи не было. Мы, работники 8-го отдела, были настолько перегружены работой, что приходилось спать за столом, сидя в землянке. Работали по 20 часов, кроме того, редкую ночь или день не приходилось отбивать немцев, прорвавшихся к штабу армии. К концу марта нас из пяти человек осталось трое: старший лейтенант Зигун Иван, младший лейтенант Кузнецов и я. Кузнецов погиб при прорыве из окружения, судьбу Зигуна Ивана не знал я до последнего момента.

У меня нет слов, чтобы выразить всю меру мужества, отваги и патриотизма наших бойцов и командиров в этой ужасной обстановке. Был случай, когда на одном из участков, не помню, какой дивизии, немцы перешли в наступление. Один станковый пулеметчик, сибиряк, отразил эту атаку. После боя перед позицией этого пулемета было около 200 немецких трупов. Этот пулеметчик награжден орденом Ленина, хотя в то время наградами нас не баловали. Этот случай произошел тогда, когда у нас еще было немного боеприпасов. В последнее время у нас, кроме стрелкового оружия, ничего не было, да и то без боеприпасов. Немцы в это время поливали нас свинцовым дождем, снарядами, бомбами. Но, несмотря на это, моральный дух в основном был очень высок. Потом, не надо забывать обстановку в это время в стране, на фронтах.

Наступила весна, но мы все одеты были по-зимнему: валенки, ватные брюки и фуфайки, а сверху шинели, шапки. Вот в такой форме мы бродили по весенним ручьям и болотам. В такой же форме были и генералы, в том числе и Ефремов, но, помню, у него были сапоги на ногах.

Кстати, о воспоминаниях и размышлениях Жукова о 33-й армии. Во многом я с ним не согласен. Вся исходящая и входящая информация в адрес Ефремова шла через мои руки и из первых рук. Кроме того, я находился около Ефремова, а не в Москве.