Между жизнью и честью. Книга II и III

На моих глазах на страшный грохот битвы шли наши танки, колонна за колонной. Бледные, измученные лица ребят моложе меня, 25-летнего. Для многих кармановские леса — последнее, что им удалось повидать в куцей жизни. Они навсегда ушли в них, оставив тошнотворный запах отработанной солярки».

Примечание.В этом августовском сражении был тяжело ранен и контужен мой отец Войтенок Ф. И.

Примечание.Места кровопролитных сражений на реке Вазуза в наши дни по большей части покрыты «водами забвения» — именно там сегодня находится широко разлившееся Вазузское водохранилище. И в этом есть какая-то мрачная символика: поле битвы, про которую десятки лет не хотели вспоминать, ушло под воду.

О трудных боях в начале 1942 года под Ржевом писатель Константин Симонов рассказывал:

«После переломившего ход войны декабрьско-январского разгрома немцев под Москвой, вторая половина зимы и начало весны оказались нечеловечески трудными для нашего дальнейшего наступления на Западном и Калининском фронтах.

И многократные неудачные попытки взять Ржев стали в нашей памяти чуть ли не символом всех пережитых тогда драматических событий».

Писатель А. Цветков, участник боёв под Ржевом, в своих фронтовых записках вспоминает:

«Когда танковую бригаду, в которой мы сражались за деревни Полунино и Галахово, после тяжелых потерь перебросили в ближний тыл, в район деревни Дешевка, то выйдя из машины и оглядевшись, наши танкисты пришли в ужас: вся местность была покрыта трупами солдат.

Трупов было так много, что, как будто, их кто-то скосил и свез сюда, как траву».

«Беда нагрянула со всех сторон: третьи сутки не пьем, не едим, — пишет А. Цветков. — Кругом зловоние и смрад. Многих тошнит, многих рвет. Так невыносим для организма запах от тлеющих человеческих тел. Нашим саперам, пожалуй, досталось всех больше. Командир взвода Тараканов, тяжело вздыхая, рассказывает: „Тысячи их тут, трупов-то… Бились без пощады, насмерть. Похоже, до рукопашной дело доходило… Жуткая картина, отродясь такой не видывал…“»

Примечание. Об этой страшной картине вспоминал отец не единожды при встрече с Сычёвым А. С.

Участник войны, писатель и автор романа «Прокляты и убиты» В. П. Астафьев дал категоричную оценку произошедшего:

«Мы залили их реками крови и завалили горами трупов»…

Воспоминания Клавдии Николаевны Малашкиной: «… В марте месяце 1943 года мы вернулись в нашу деревню (д. Аристово)… ни одного дома не осталось, ни одного деревца, ни одного кустика… жили в землянках. Ходили собирать и хоронить трупы солдат. Смотрю на холм, а снег совсем серый! Я спрашиваю:

— А что это снег серый? А мне отвечают:

— Так это не снег, это солдаты в шинелях лежат.

— Так нам же их никогда не подобрать… А мы еще мужей своих ждём с войны, тут за какую-то „болотину“ тысячи людей положили, а ведь брали Смоленск и другие города большие, что ж там то!?

Знаете ручей тот, между деревнями, так он той весной не тёк, доверху был заполнен солдатами, так по трупам и переходили на другой берег — целый мост был из людей…»

«Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, — пишет в „Воспоминаниях и размышлениях“ маршал Жуков, — мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара…»

Примечание.А кто мешал оценить родную местность? И где новейшие карты Родины?

«Другой причиной неудачи был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника.

Всё это командование фронта старалось исправить в процессе наступления, но сделать это не удалось».

И вот ещё один сравнительный пример военного таланта полководцев Жукова-Ефремова, их отношения к простому солдату. Как известно, полководцы были земляками.

17 января 1942 года командование 33-й армии получает боевое распоряжение за № 605(Ш), согласно которому армия должна была форсированным маршем наступать на Вязьму.

В число дивизий, которые впоследствии составили (восточную) группировку армии, вошла и 222-я стрелковая дивизия, в которой воевал санинструктором мой двоюродный дядя Михаил Андреевич Пысенок. Подробности в очерке «Санинструктор». Книга 3. «Между жизнью и честью»