Между жизнью и смертью. История храброго полицейского пса Финна

Но сейчас мне было довольно удобно лежать, и я находился в тепле: в камине догорали последние угли, и работало центральное отопление. Особой нужды быстро вставать и желать другим доброго утра не имелось. А если я полежу еще, то рано или поздно кто-нибудь (я надеялся на это), просунувшись в дверь комнаты, предложит мне завтрак. Днем мы с Финном будем обниматься и играть в особую игру, укрепляя связь друг с другом. Он услышит, как я буду шевелить рукой, и сразу же сядет рядом. Сладко зевнув после сна, первое, что захочет мой друг — сыграть в эту игру.

Я зевнул и потянулся, и раскладушка отозвалась на это скрипом и грохотом. Но, несмотря на все мои охи и вздохи, Финн продолжал спокойно спать.

Теперь я встревожился и стал, щупая рукой в темноте, искать своего пса, ожидая почувствовать его тепло.

Но не почувствовал. Финн был холодным.

Глава 8

Если бы я мог быть своей собакой хотя бы наполовину, то я был бы в два раза человечнее, чем сейчас.

Чарльз Ю «Как безопасно прожить во Вселенной будущего»

Теперь я окончательно проснулся и в ужасе перевернулся на живот. И тут я заметил кое-что, от чего мое сердце чуть не остановилось. Финн не только был холодным, но и еще практически полностью накрыт одеялом. Под ним находилось всё его тело вместе с головой, и только лишь ноги торчали наружу. Всё выглядело так, словно, пока мы спали, кто-то вошел в комнату на цыпочках и накрыл пса. Это немного напоминает героев различных фильмов: когда совершают убийство, они делают так, чтобы показать, что у них осталось чувство собственного достоинства.

«Что за чертовщина?» ― подумал я. НЕТ. Такого не может быть. Финн сам, по своей воле, никогда бы не закутался в одеяло. Он был полицейским псом и привык спать на улице. Да, сейчас пес еще не совсем оправился от операции, но так как одновременно работали камин и центральное отопление, даже и без шерсти его тело большую часть времени было горячим. Если на Финна упало одеяло с моей кровати (а судя по всему так и произошло), то почему же он его не скинул?

— Финн, — позвал отчаянно я своего друга, стягивая с него одеяло. ― Финн!

Но он даже не пошевелился, немного взвизгнул, и меня сковал страх. Что это значит? Неужели удача все-таки отвернулась от нас?

Дрожа от ужаса и изнывая от чувства вины — «о чем же ты думал, когда согласился участвовать в этой пресс-конференции?», — я положил руку на грудь пса и понял, что он, по крайней мере, дышит. Но он был таким холодным, каким я раньше его никогда не видел, и всё, что я мог сделать — это отогреть Финна. Поэтому я немедленно положил его на кровать рядом с собой.

Финн — большая собака, и обычно никто не берет его на руки. И хотя я должен быть исключением из этого правила, все-таки мой пес — это собака, которая находится рядом с хозяином, а не у него на руках. Поэтому я ожидал, что он будет рычать, как только я подниму его. Или воспримет это как игру и будет вырываться у меня из рук, и таким образом мы сможем укрепить наши связи. Но ничего этого не произошло. Он просто плюхнулся мертвым грузом на постель. Одно из двух: или Финн был слишком слаб, чтобы реагировать на происходящие, или он инстинктивно понимал, что нуждается в моей помощи. Я надеялся, очень надеялся на то, что верно второе.

Мне даже не приходило в голову думать обо всех шрамах Финна, хотя, наверное, стоило бы. С тех пор как он приехал домой, они меня заботили лишь в том отношении, что один из них может расползтись, в результате чего в организм попадет инфекция. Но в тот момент, находясь в беспокойном состоянии и будучи сбит с толку, я даже не подумал об этом. Финн был холодным, он пребывал в летаргическом сне и почти ни на что не реагировал. Перво-наперво он нуждался в тепле. Было только начало шестого, и связываться с Робом было еще очень рано. Я обхватил Финна, как мог, и положил его рядом с собой, накрыл нас обоих своим одеялом и крепко прижал пса к себе, пытаясь передать ему часть тепла своего тела.

С каждой минутой мои мысли становились всё мрачнее. Я прислушивался к каждому вздоху и считал их, а если пес не делал вдох, то я задерживал свое дыхание, тяжело выдыхая только тогда, когда Финн наконец-то снова начинал дышать. Затем мне ударила в голову мысль, что мой друг может вот так и умереть у меня на руках. Я знал: подобные мысли часто возникают глубокой ночью и обычно рассеиваются с рассветом. Но сейчас рассвет уже наступил — небо начало светлеть, — а у меня на душе было такое чувство, что сегодня всё закончится. До пятничной пресс-конференции Финну день ото дня становилось лучше, его мордочка начала толстеть. Пес даже начал снова интересоваться своими игрушками. Неужели это впечатление было обманчиво? Неужели я всё испортил? В выходные Финн выглядел очень уставшим. Почему же я не обратил внимания на то, что он совсем выбился из сил? Неужели пока я спал рядом, у него началась предсмертная агония?