Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в.

Относительно Ярослава надо отметить, что в перечне сыновей Владимира он, скорее всего, занимал место вслед за Святополком (как указывают Ипатьевская, Радзивилловская, Новгородская IV и Софийская I летописи), которое согласуется с представлениями современной историографии: как свидетельствуют анатомические исследования останков Ярослава, осуществленные В.В. Гинзбургом в 1939 г., его возраст, указанный в статье 6562 (1054/55) г. («Живе же всех лет 70 и 6»), был завышен и в действительности не превышал 66 лет; соответственно, соотнесение даты его рождения с 978 г. является неприемлемым[178], поэтому некоторые исследователи вслед за Д.Г. Рохлиным считают возможным отнести ее к середине 980-х гг.[179] и даже к концу 980-х гг.[180] Такая манипуляция, по всей видимости, была осуществлена в последней четверти XI в., когда стал актуальным принцип «старейшинства».

Согласно ПВЛ, Ярослав получил новгородский стол после того, как случилось умереть «стареишему Вышеславу Новегороде»[181]. Если бы в политической практике этого периода сложился какой-либо порядок замещения столов, его место, несомненно, должен был бы занять Святополк. Поскольку ничего подобного не произошло, можно предположить две альтернативы: 1) Владимир не придерживался неукоснительно практики назначения в Новгород «старейшего» сына, т. е. для него поддержание определенного порядка замещения столов не являлось принципиальным; 2) факт «старейшинства» Вышеслава был зафиксирован позже, c тем расчетом, чтобы упрочить не только сформировавшуюся на рубеже XI–XII вв. концепцию о главенстве этого принципа, но и представление о приоритетных правах преемника Вышеслава на новгородском столе – Ярослава. Из летописного рассказа о Ярославе следует, что основной функцией князя-наместника являлся сбор дани и последующая отправка 2/3 ее в Киев (в тех же пропорциях в Киев при Ольге поступала дань с древлян)[182]. В тексте подчеркивалось, что «тако даяху вси посадници новъгородьстии» (в НІЛМ «и тако даяху въси князи новгородстии»)[183].

То, что новый новгородский князь нарушил установившийся порядок, исследователи обычно объясняют его тесной связью с интересами новгородской общины[184]. Но если взглянуть на источниковый материал с точки зрения «грубой элементарности» факта и учесть, что Ярослав не являлся исконно новгородским князем, а занимал новгородский стол только несколько лет, станет очевидно, что он вряд ли успел проникнуться интересами местного населения, верхушку которого безжалостно уничтожил после того, как новгородские «мужи» перебили наемников-варягов.

Помимо ПВЛ несколько модифицированное описание этого инцидента сохранилось в НІЛМ. Вслед за А.А. Шахматовым исследователи видят в нем отражение ранней летописной традиции[185]. В НІЛМ конфликт Ярослава с новгородцами представлен следующим образом: «В Новегороде же тогда Ярославъ кормяше Варягъ много, бояся рати; и начаша Варязи насилие деяти на мужатых женахъ. Ркоша новгородци: „сего мы насилья не можемъ смотрити“; и собрашася в нощь, исекоша Варягы в Поромоне дворе; а князю Ярославу тогда в ту нощь сущу на Ракоме. И се слышавъ, князь Ярославъ разгневася на гражаны, и собра вои славны тысящу, и, обольстивъ ихъ, исече, иже бяху Варягы ти исекле; а друзии бежаша изъ града. И в ту же нощь ис Кыева сестра Ярославля Передслава присла к нему весть, рекши: „отець ти умерлъ, а братья ти избиена“. И се слышавъ, Ярославъ заутра собра новгородцовъ избытокъ, и сътвори вече на поле, и рече к ним: „любимая моя и честная дружина, юже вы исекохъ вчера въ безумии моемъ, не топерво ми ихъ златомъ окупите“. И тако рче имъ: „братье, отець мои Володимиръ умерлъ есть, а Святополкъ княжить в Киеве; хощю на него поити; потягнете по мне“. И реша ему новгородци: „а мы, княже, по тобе идемъ“. И собра вои 4000: Варягъ бяшеть тысяща, а новгородцовъ 3000; и поиде на нь»[186].